Воспоминания об Аверинцеве. Сборник.

В конце 20-х чисел сентября по телефону мы вернулись к обсуждению соловьевской конференции, в которой оба участвовали. Мы восстановили такую картину. В первом заседании (23 сентября), говорят, выступал Кравец, всех напугал и сам испугался, и ретировался, избавившись от возмущенных вопросов. С. вспомнил, как развязалась полемика с «князьями церкви». Отец Валентин Асмус уверял, что антихриста Соловьев писал с себя (старая история!): те же многознание, художественные способности и т. п. Вообще, говорил о нем с неприязнью (что зачастую сквозит у клерикально облеченных лиц по отношению к «вольнообязанным»). Тут ввязалась я, возражая предшествующему выступающему: Соловьев действительно был многоодаренный человек, способный и к самопародированию, но в данном случае версии отца Валентина мешает одна «небольшая закавыка», очевидная из текста «Трех разговоров»: антихрист всем хорош, только имени Христа не выносит, в то время как Соловьев, напротив, без Христа ни шагу.

Но еще более несообразным задаче показалось выступление отца Александра Шаргунова, напоминавшее по стилистике инквизиторский суд, при очевидной разнице талантов: обличающего клирика и — обличаемого мыслителя. Мы присутствовали при попытке наложить печать на уста и на саму мыслительную способность, дарованную человеку Богом. Везде-то, согласно о. Александру, успел Соловьев быть вредоносным еретиком. Начал он катить свой «ком обвинений» с того, что не так страшно прямое богоборчество, как тонкая подмена. Главный дефект Соловьева, оказывается, — смешение тварного с нетварным, Софией. В подтверждение, в качестве христианского авторитета, цитировал нашего «турецкого игумена» Леонтьева, не упоминая о том, что тот был на 90 процентов восторженным поклонником Соловьева. Говорил о «нечистоте» Соловьева (но кто же боролся с «нечистотой», если не Соловьев?!). Был и перл, — хотя и не новый: «Соловьев соблазнил не только православных, но и католиков». Был и итог: соловьевская мысль — не главная в русской мысли. (А что же главное? Космизм?) «И вообще, кто ему дал право говорить от имени Церкви!?». Я позволила заметить отцу Александру: Соловьев никогда не выступал от имени Церкви, при том, что много говорил о Церкви. Но главное: человеку отец Александр оставляет право мыслить, однако до тех пор, пока дело не доходит до вопросов существенных. Он накладывает запрет на философию, на размышление человека, ограничивает свободу совести, данную Богом, оставляет одну церковную теологию для церковных людей. Тут вступает Сережа, который еще раньше предложил мне переписываться, благо мы сидели рядом, и я прочитала выведенные церковнославянской вязью два слова: «учители уныния» и еще одно, более грозное. Его возражение касалось «эмоциональной» стороны — взгляда о. Александра на человеческое сердце. Начав с характерного для С. дипломатического реверанса («я не поправляю, а дополняю»), он вскоре «вошел в раж»: «Как же отец Александр представляет себе отношения между Спасителем и грешниками? Если грешник не способен любить, то приход Христа на землю бессмыслен». И тут символически и/или промыслительно вдруг в зале потух свет. Позже Сережа поделился со мной мучившим его вопросом: «Почему о. Александр состоит в «Обществе Соловьева»? Я же не состою в обществе Горького, хотя, вероятно, отношусь к этому писателю лучше, чем отец А.Ш. к Соловьеву».

14 июня 1993, звонил Сережа, он только что приехал из европейских весей, рассказал о выступлении на католическом коллоквиуме в Германии под руководством кардинала Пупара, который попросил его говорить о будущности христианства[12]. С., как он сказал, выступал «в духе Савонаролы». Начал с Новалиса: о христианстве и Европе. Констатировал, что сегодня «сексуальная революция» перешла из разрешительной стадии в террористическую. «В мире нынешнем надо бороться за право не быть сумасшедшим». Есть еще, правда, оазисы, которые хранит Бог. Но пустыня будет расти, и мы, христиане, должны к этому приготовиться, приготовить пути Ему. Согласился с тем, что было сказано в нашей с Ирой «Summaideologiaе»: плюралистический релятивизм эксплуатирует чужой базис — правовой демократии — и долго на этом не продержится. Но Бог может изменить все в лучшую сторону. Кончили разговор так: «Пустыня или нет, — сказал Сережа, — но ведь мы будем бороться?!» — «Конечно! Несомненно!»

8 сентября, Сережа поздравляет с Днем ангела. «Я очень люблю этот день — День ангела также моей мамы, моей жены, праздник Владимирской иконы Божьей Матери — покровительницы нашей семьи. Моя покровительница — икона Знаменья; покровительница Маши[13] — Иверская, потому что она родилась в этот же день; по григорианскому календарю — это день Рождества Богородицы.