Воспоминания. От крепостного права до большевиков

Через несколько недель после моего посещения Ахвердов появился в Ростове. Он приехал сообщить мне, что деньги у него кончились, продолжать бурение ему не на что, и он предложил мне купить у него участок за 70 тысяч рублей при условии, что деньги будут выплачены в течение недели. Всей суммы у меня не было, я был согласен купить участок в принципе, и мы договорились, что за окончательным ответом он придет на следующий день и что мы, скорее всего, совершим предполагаемую сделку. Деньги я достал, но Ахвердов не появился. Его вызвали телеграммой в Грозный – на его участке забил нефтяной фонтан. Извержение продолжалось больше года и принесло владельцу фонтана десятки миллионов. Позже он продал свое дело компании Лежуа[34] за десять миллионов и уехал жить в Вену. Десять лет спустя он умер в Петербурге в общей палате Мариинской больницы для бедных, не оставив после себя ни копейки. Свое громадное состояние он потерял на биржевых спекуляциях.

Таких Ахвердовых, отличавшихся друг от друга только по характеру своих владений, было много. Почти все нефтяные магнаты Баку – Тагиев, Зубалов, Манташев[35] и другие – начали с пустого места и своими миллионами были обязаны счастливому стечению обстоятельств. Рассказанный мною случай не вполне характеризует картину нефтяного дела. Это всего лишь один из незначительных эпизодов, не больше. Но эпизодов таких в моей памяти много.

Некоторое время спустя бурение в Грозном подтвердило богатство нефтяных залежей в этом районе. Но, хотя добыча нефти тут в конечном итоге обещала быть более интенсивной, чем в Баку, вкладывать деньги в него не хотели. Позже, когда в промышленных кругах с моим мнением относительно нефти стали считаться, я пытался пробудить интерес к этому району, но всегда встречал сопротивление. И только незадолго до революции на Грозный, наконец, обратили внимание.

Даже и сейчас я не в состоянии объяснить это отношение к Грозному. В Майкопе тоже нашли признаки присутствия нефти, и хотя вначале исследования ничего не дали и район был бедным, все, не считаясь со здравым смыслом, бросились туда. В Майкоп вложили миллионы. Майкопу повезло, Грозному – нет. Судьба![36]

Судьба

Я по своему складу не склонен к мистицизму, я не могу, не мудрствуя лукаво, просто верить в то, что моему разумению недоступно. Для меня то, что мне ясно, – истина, а остальное я не утверждаю, но и не отрицаю. Для меня это остается просто открытым вопросом.

Один из таких открытых вопросов «фатум» – судьба, Провидение, назовите как хотите, то неизвестное, милостивое к одному и постоянно враждебное к другому. «Каждый сам кует свою судьбу», гласит народная мудрость. «Судьба каждого, – утверждают рационалисты,продукт его же качеств и недостатков». Так-то так. Но присмотритесь к жизни. Одни не благодаря своим качествам, а часто вопреки им, благодаря исключительно случайным побочным обстоятельствам не раз, а всегда выходят сухими из моря, а другие, несмотря на их качества, тоже благодаря случайностям гибнут в мелкой луже.

С вопросом о судьбе тесно связан вопрос о предвиденье. Исторические события – неминуемое последствие известного прошлого, а потому, зная это прошлое, нетрудно приблизительно предвидеть и предсказать вероятное будущее. Но предсказать будущее отдельных лиц? лиц, которых ни характер, ни физическое состояние, ни даже обстановка не известны? Многие женщины ответят: «Конечно, можно». Серьезные мужчины только улыбнутся и пожмут плечами. Кто из них прав – не знаю.

Дети

Когда я искал своей цели, меня беспокоило, что я ничем не занят, и наконец без всякого видимого принуждения я взвалил на себя бремя. После этого я долго жил так, как вела меня жизнь и как однажды предсказала мне много лет назад маска. И вот теперь у меня было бремя, но не порожденное моей фантазией, а данное самой жизнью. Бремя, нести которое было необходимо, чтобы обеспечить благосостояние моей семьи. У меня было много работы, и эта работа приносила удовлетворение, она внесла в мою жизнь смысл.

Моя семья ни в чем не нуждалась. Детей, особенно очень маленьких, и не только моих собственных, но всех без исключения, я обожал. С самого их раннего детства я чувствовал к ним нежность, что, говорят, не вполне типично для мужчин. Для меня нет ничего восхитительнее, чем эти маленькие существа, с носами картошкой, похожие больше на китайское изображение бога, чем на обычных людей; они большее чудо, чем Венера Милосская, и лепет их для меня слаще бетховенской сонаты. Из-за любви к маленьким детям я почти прирожденная няня. У меня было трое детей, все мальчики: Петр[37], родившийся в 1878 году, Николай – в 1880-м и Владимир (Всеволод) в 1884-м. Я упоминаю года их рождения, потому что двое старших, дожившие до взрослого возраста, играли, каждый в своей области, большую роль, приобретя авторитет в глазах многих, и годы их рождения часто неправильно обозначены в газетах.