Воспоминания. От крепостного права до большевиков

– Все относительно, – сказал Миша со страстью. – Что кажется желанным одному, для другого никакой ценностью не обладает. Вчерашний кумир может завтра превратиться в ничто, а те, на которых мы с презрением смотрим сегодня, завтра станут кумирами. И знаем ли мы, что нам готовит судьба? Ведь это она заключила Наполеона в тюрьму на маленьком острове, и она же вознесла картузника Комиссарова на такую высоту, мечтать о которой еще утром ему и в голову не могло прийти[49]. Быть может, мне судьба готовит гибель, а быть может – славу. Такую славу, о которой и подумать жутко. – Он замолчал и вдруг с силой стиснул мою руку. – Брат, – сказал он.—Любимый, ты тоже станешь частью этой славы.

Заметив мое изумление, почти страх, он рассмеялся.

– Ты кажешься совсем таким же, каким был ребенком в своей солдатской форме. Игру ты принимал за реальность и никогда не замечал, что я дурачу тебя.

Но затем Миша заговорил своим обычным голосом и сказал, что его назначение должно состояться через пару дней и что Государь накануне уже упомянул о нем. Он был счастлив этим назначением, был в хорошем настроении, шутил, и я опять почувствовал в нем прежнего любимого Мишу. Лед последних пяти месяцев растаял, и мы опять, не скрываясь друг от друга, говорили о том, что радовало его и что угнетало меня. Но я так и не смог избавиться от ощущения, что он что-то скрывает от меня. Из дома мы вышли вместе, и, уже сидя в коляске, он улыбнулся мне своей очаровательной улыбкой:

– Что касается судьбы, я не шутил. Даже абсолютно невозможное может случиться, если это судьба. Ты еще это сам увидишь.

Последняя карта

Миша уехал, а я отправился к Дюссо ужинать. У Дюссо я встретил веселую компанию гусаров, и после ужина все отправились в Царское Село играть в карты. Миротворцев, наш атташе в Вене, недавно получивший в наследство миллионы, метал банк, и в этот день ему везло. Он уже выиграл около 100 тысяч, и понемногу все игравшие начали отходить от стола. Я присоединился к ним. В этот вечер я уже проиграл много – более половины выигранной Миротворцевым суммы составил мой проигрыш.

– Вы что же, испугались? – спросил меня вдогонку Миротворцев.

– У меня нет денег.

– Какая ерунда. Пришлете потом.

– Не раньше чем через неделю.

– Даже и через месяц.

– Хорошо, – сказал я и опять сел за стол.

– Последний поезд уходит через двадцать минут, – сказал кто-то рядом со мной и потянул меня за рукав. – Не играйте. Видите, ему везет. Вы проиграете последнее.

Я встал.

– Мне действительно надо идти.

– Только три карты, – сказал Миротворцев. Я опять сел и выложил пачку денег. Моя карта была бита. Я проиграл еще 50 000 тысяч. Я еще раз поставил на такую же сумму и опять проиграл.

– Поставьте все деньги, – прошептал мне кто-то.

Я поставил 150 000 тысяч, Миротворцев начал сдавать, бесконечно долго. Вдруг мне пришло в голову, что я и понятия не имею, в каком положении мои финансовые дела, я вспомнил, что за последнее время потратил громадную сумму, что я все время проигрывал и что 300 000 у меня просто нет. Если и эта карта сейчас будет бита, мне останется один выход. На моем лбу выступил холодный пот, я перестал смотреть на мои карты, медленно падавшие на стол.

– Ах, – услышал я и очнулся.

Карта была сдана, я отыгрался полностью. Мы встали и вышли.

– Приглашаю вас завтра к себе домой, – сказал Миротворцев, уже сидя в коляске. – Завтра я отыграю то, что потерял сегодня.

– Ни завтра и никогда, – сказал я. – Эта карта была моей последней. Я больше не играю.

Все засмеялись.

И слово я сдержал. После этого вечера я никогда не играл. Случай этот меня вылечил. Судьба спасла меня, и желания испытывать ее еще раз у меня не было.

В эту ночь я долго не мог заснуть. Я вспоминал свой странный разговор с Мишей, думал об игре в Царском Селе, вспоминал мечты своей юности и действительность, которая так от них отличалась. Судьба! Как необъяснимо ведет она себя с нами. Иногда милосердно, иногда жестоко. И как странно она вознесла этого Комиссарова, о котором мне сегодня напомнил Миша.

Некоторым везет

Пятьдесят лет назад говорить о случае Комиссарова было решительной глупостью. Говорили о нем в те дни столько, что от одного звука его имени становилось нехорошо. Комиссаров и его судьба были самой злободневной темой. Теперь Комиссаров забыт и является всего лишь эпизодом в истории России. В настоящее время, вероятно, само имя его известно немногим.