Воспоминания Петра Николаевича Врангеля

Закончив доклад, я сказал, что «при создавшейся на Кубани обстановке и ведущейся против меня с разных сторон агитации я не считаю возможным объединить командование Кубанских частей».

За весь мой доклад генерал Деникин не проронил ни слова. Прочтя рапорт, он отложил его в сторону и продолжал молча слушать.

– Так что вы, Петр Николаевич, решительно отказываетесь командовать кубанцами? – спросил генерал Романовский.

– Да, при настоящей обстановке я не в состоянии буду что-либо сделать.

Затем я вновь подтвердил, что не считаю возможным в настоящие трудные дни сидеть сложа руки, готов приложить свои силы для любой работы; если в армии мне этой работы не найдется, то готов выполнять любую задачу в тылу, в частности, считаю своим долгом вновь обратить внимание Главнокомандующего на необходимость немедленного укрепления Новороссийского района, который ныне является нашей главной базой.

– Ну нет, – прервал меня Главнокомандующий, – начав теперь укреплять Новороссийск, мы тем самым признаем возможность поражения; морально это недопустимо.

Я счел излишним возражать.

Генерал Шатилов вынул из кармана телеграмму генерала Романовского и вслух прочел ее.

– Разрешите узнать, что это значит? – видимо с трудом сдерживаясь, обратился он к начальнику штаба Главнокомандующего.

Генерал Романовский молчал. Меня взорвало.

– Что это значит? По-моему, это значит одно, что интриги, благодаря которым мы оказались здесь, и ныне продолжаются…

Наступило неловкое молчание. Наконец, генерал Романовский что-то пробормотал о недоразумении.

– Позвольте мне эту телеграмму, я разберусь, – сказал он, кладя бумагу в карман.

Главнокомандующий стал прощаться.

– Ваше превосходительство, разрешите мне просить генерала барона Врангеля остаться, – обратился к генералу Деникину генерал Романовский.

Мы остались втроем.

– Я хотел спросить вас, Петр Николаевич, к кому относите вы ваши слова об интригах. Если ко мне, то не откажите подтвердить это в присутствии Главнокомандующего, – сказал генерал Романовский.

– Удивляюсь, что, зная меня, вы могли сомневаться, что ежели бы я хотел назвать вас, то не сделал бы это прямо. Я не знаю и знать не хочу, кто занимается этими интригами, одно определенно мне известно: что эти интриги плетутся уже давно. Примеров недалеко искать. Возьмите хотя бы вашу телеграмму командующим армиями с указанием Главнокомандующего о недопустимости моей телеграммы Сидорину и Покровскому, когда я просил их прибыть в Ростов.

– Положим, что, послав такую телеграмму, вы тоже были неправы, – угрюмо заметил генерал Деникин.

Он встал и протянул мне руку. Я откланялся и вышел. После обеда я зашел к генералу Покровскому, где застал донского атамана А. П. Богаевского и председателя Донского круга В. А. Харламова.

– Я очень рад, что вы зашли, Петр Николаевич, – обратился ко мне генерал Покровский, – я как раз убеждаю Африкана Петровича[41] нам помочь. С отходом за Дон мы будем всецело в лапах Кубанских самостийников, в полной зависимости от казаков. Необходимо привлечь к себе казачью массу, лучшую часть казачества. Должен быть сделан яркий шаг, указывающий, что Главнокомандующий казакам верит и решительно ставит крест на прошлое. Вы знаете, какой ненавистью пользуется у казаков Особое Совещание, которое считают виновником всех зол. Хотя сейчас Особое Совещание и упразднено, но правительство осталось прежнее, вышедшее из состава этого совещания. Надо убедить Главнокомандующего, что в настоящих условиях необходимо призвать в состав правительства таких лиц, которым казаки доверяют. Я считаю, что единственным лицом, могущим в настоящих условиях быть главою правительства, как лицо приемлемое для казаков и в то же время близкое Главнокомандующему и всему нашему делу, – это генерал Богаевский.

Соображениям генерала Покровского нельзя было отказать в известной основательности.

– Что же делать, если я могу быть полезным делу, то я согласен, – сказал генерал Богаевский.

Наш разговор прервал вошедший генерал Келчевский. С фронта были получены тревожные сведения. Обойденные с фланга и тыла добровольцы отходили на левый берег Дона. Дроздовцы и корниловцы проходили через Ростов и Нахичевань, когда город уже был занят большевиками. Нашим частям приходилось пробиваться. Поезд Главнокомандующего отходил в Тихорецкую. Несколькими часами позже туда же выехали и мы.

27-го утром генерал Покровский зашел за мной. Мы вместе прошли к Главнокомандующему. У него находился уже генерал Романовский. Генерал Покровский стал говорить то же, что говорил мне вчера. Не дав ему окончить, генерал Деникин прервал его.

– Этого никогда не будет, – резко заявил он.

Генерал Романовский, обратясь ко мне, сказал, что Главнокомандующий согласился с необходимостью немедленно начать работы по укреплению Новороссийского района, что организацию и наблюдение за работами Главнокомандующий возлагает на меня, для чего в мое распоряжение командируется начальник инженерной части полковник Баумгартен со своими чинами.