Читаем Воспоминания писателей ХХ века (эволюция, проблематика, типология) полностью

С данным утверждением четко соотносится другое наблюдение исследователя. Он рассматривал "исторические факты, содержащиеся в источниках, не более как камни или кирпичи: только художник может воздвигнуть из этого материала изящное здание". Белинский полагал, что важен не простой перечень фактов, а их отбор, умение автора создать из них выразительную картину.

Критик подчеркивает доминанту художественного начала над документальным, полагая, что особую ценность представляют такие мемуарные сочинения, которые не только убеждают в подлинности изображения, но и широко используют творческую фантазию - "верное воспроизведение фактов невозможно при помощи одной эрудиции, а нужна еще фантазия".

Выдвигая в качестве обязательного признака мемуаров типизацию изображаемого, Белинский тем самым признавал мемуары полноправным литературным жанром, в котором происходит отбор и организация фактов в соответствии с авторским замыслом, создание художественного образа. Таким образом, Белинский применил к мемуарам те же художественные критерии, что и к другим литературным произведениям.

Как отмечает Белинский, для автора мемуаров важно не только точно передать то или иное событие, но и художественно обобщить исторические и жизненные факты, достичь живости и увлекательности изложения. "Такова сила искусства: лицо, ничем не замечательное само по себе, получает через искусство общее значение, для всех равно интересное, и на человека, который при жизни не обращал на себя ничьего внимания, смотрят века, по милости художника, давшего ему своею кистию новую жизнь! То же самое и в мемуарах...". В последнем рассуждении практически намечаются возможные критерии оценки портретной характеристики (литературного портрета).

Отнеся мемуары к "пограничным" жанрам художественной прозы, Белинский одновременно отметил их жанровую неоднородность. Действительно, в его время мемуары не представляли сколько нибудь единообразного явления. В одних произведениях авторы пересказывали факты, в других - пытались воссоздать образную картину прошлого. Наконец, третьи авторы представляли картину прошлого такой, какую им хотелось бы видеть, а не ту, какая была на самом деле.

Поэтому Белинский дополняет и уточняет намеченные им свойства мемуаров в отдельных рецензиях и обобщающих статьях, как бы "прописывая" их признаки как отдельного эстетического образования. В качестве основного материала Белинский выбрал именно мемуары писателей, а не представителей других профессий. Критик считал, что в них ярче всего видны расматриваемые им художественные особенности.

В отзыве Н.Чернышевского на автобиографические произведения Г.Державина и Л.Толстого обозначены особенности эстетической организации подобного типа произведений.

Критик полагает, что мемуары обычно основаны на произошедших когда то событиях - "по этим происшествиям, как бы неудовлетворительно они ни были рассказаны, как бы неискусно они ни были подобраны автором мемуаров, все-таки знакомишься с нравами того века, с тем, что и как делалось тогда на белом свете".

Чернышевский также констатирует наличие в мемуарах типизированного изображения действительности: "....Как бы сильна ни была память, она не в состоянии удержать всех подробностей, особенно тех, которые не важны для сущности дела, но нужны для художественной полноты рассказа и должны быть заимствованы из других сцен, также оставшихся в памяти".

Итак, именно Белинский и Чернышевский еще в XIX веке определили, что мемуары писателей обладают теми же качествами, что и прочие литературные произведения: в них происходит типизация действительности, присутствует исторический взгляд на описываемое и отбор фактов. Их своеобразие определяется личным взглядом на описываемое, умением выразить в индивидуальной форме лично пережитое и увиденное.

Высказывания критиков определили положение мемуаров в литературном процессе. Но сам уровень развития литературоведения, преобладание исторического подхода, привели к тому, что в большинстве работ проблемы типологии жанров рассматривались недостаточно.

Часто первыми рецензентами становились не профессиональные критики и литературоведы, а сами писатели. Поэтому в XIX веке еще не сложилась практика оценки всех основных публикаций подобного рода, отклики единичны и не носят систематического характера.

После работ Белинского и Чернышевского появились исследования Г. Геннади, С. Минцлова, П.Пекарского, Н.Чечулина. В них мемуары рассматриваются как библиографический источник, выявляется корпус произведений, объединяемых данным понятием.

В работе Чечулина "Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников" (1891), как бы был подвен итог определенному этапу развития мемуаристики. Автор сформулировал признаки мемуаров как цельной повествовательной системы, подчеркнул сходство мемуаристики и "второстепенных" литературных произведений.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941: фатальная ошибка Генштаба
1941: фатальная ошибка Генштаба

Всё ли мы знаем о трагических событиях июня 1941 года? В книге Геннадия Спаськова представлен нетривиальный взгляд на начало Великой Отечественной войны и даны ответы на вопросы:– если Сталин не верил в нападение Гитлера, почему приграничные дивизии Красной армии заняли боевые позиции 18 июня 1941?– кто и зачем 21 июня отвел их от границы на участках главных ударов вермахта?– какую ошибку Генштаба следует считать фатальной, приведшей к поражениям Красной армии в первые месяцы войны?– что случилось со Сталиным вечером 20 июня?– почему рутинный процесс приведения РККА в боеготовность мог ввергнуть СССР в гибельную войну на два фронта?– почему Черчилля затащили в антигитлеровскую коалицию против его воли и кто был истинным врагом Британской империи – Гитлер или Рузвельт?– почему победа над Германией в союзе с СССР и США несла Великобритании гибель как империи и зачем Черчилль готовил бомбардировку СССР 22 июня 1941 года?

Геннадий Николаевич Спаськов

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / Документальное
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

О роли авиации в Сталинградской битве до сих пор не написано ни одного серьезного труда. Складывается впечатление, что все сводилось к уличным боям, танковым атакам и артиллерийским дуэлям. В данной книге сражение показано как бы с высоты птичьего полета, глазами германских асов и советских летчиков, летавших на грани физического и нервного истощения. Особое внимание уделено знаменитому воздушному мосту в Сталинград, организованному люфтваффе, аналогов которому не было в истории. Сотни перегруженных самолетов сквозь снег и туман, днем и ночью летали в «котел», невзирая на зенитный огонь и атаки «сталинских соколов», которые противостояли им, не щадя сил и не считаясь с огромными потерями. Автор собрал невероятные и порой шокирующие подробности воздушных боев в небе Сталинграда, а также в радиусе двухсот километров вокруг него, систематизировав огромный массив информации из германских и отечественных архивов. Объективный взгляд на события позволит читателю ощутить всю жестокость и драматизм этого беспрецедентного сражения.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Военное дело / Публицистика / Документальное