Воспоминания Понтия Пилата

Павел как-то сказал мне, что мог бы умереть с миром, потому что уже дал хороший бой. Могу ли я сказать то же самое о себе в момент завершения моей жизни и этого повествования? Как давал отчет в своих деяниях Тиберию Августу, так я дам отчет Господу, и Он узнает, что во всех случаях я стремился быть верным. Я любил Рим, любил своих близких, но теперь-то знаю, кого мне следовало любить.

Когда-то давно Иисус бар Иосиф спросил меня:

— Кай Понтий, любишь ли ты Меня больше всего?

Тогда у меня не было сил ответить «да». Долгое время я не мог себе этого простить. Но что изменилось бы в тот день, если бы Кай Понтий Пилат, прокуратор Иудеи, ответил: «Да, Господи, люблю Тебя больше своей жизни, люблю Тебя больше, чем Рим, больше, чем жену, сына и дочь»?

Может быть, Господи, Тебе нужны были моя слабость, а не сила, мое малодушие, а не отвага? Мир, конечно, будет помнить, что я не сумел защитить Тебя, Тебя, чью невиновность и царственное достоинство сразу же признал. И осудит меня, но Ты, Господи, Ты неизмеримо больше, чем мир.

Да, поистине, я оставил Тебя. Ибо так должно было случиться, чтобы я оставил Тебя. Ведь Твоя сила нуждалась в моей слабости. Господи, если бы я спас Тебя, мы оставались бы в погибели…

Сейчас, в нижнем зале Туллианума, Ты вновь спросишь меня: «Поистине, Кай Понтий, любишь ли ты Меня больше всего?» И теперь уже я смогу свободно ответить Тебе: «Да. Это я, Господи!»

Без этого все теряет смысл…

Я знаю, мой Искупитель жив.

Слова признательности

Благодарю своих издателей, господ Франсуа-Ксавье де Виви и Ксавье де Бартийя, за их заинтересованность в этом проекте.

Доктора Андре Шарлю, великодушно проводившего заочные консультации всякий раз, когда это требовалось, несмотря на беспокойство, которое я ему беззастенчиво доставляла, не считаясь с его занятостью.

Свою сестру, мадемуазель Каролин Берне, которая помогала уточнить психологические реакции персонажей и определить достоверность моих гипотез. Благодарю ее за те четыре тысячи двести четырнадцать чашек чаю, которые были совершенно необходимы, чтобы довести до конца это предприятие.

Мадемуазель Мари-Мадлен Дорво, своего профессора классической филологии в Лицее Мольера, за то, что привила мне вкус к латинскому языку, его литературе и философии, любовь к Риму и римской цивилизации; за это я навсегда останусь перед ней в неоплатном долгу.

Наконец, благодарю прокуратора Иудеи, который 7 апреля 30 года не воспрепятствовал тому, чтобы Искупление совершилось.