Воспоминания пропащего человека

Александр Васильевич мало стал обращать внимания на прежний товар, то есть мелкий, а стал приобретать и торговать крупными изданиями, и притом же начал запивать порядочно. И дело у них пошло в упадок. От порядочного запоя и от упадка в торговле Александр Васильевич стал болеть и в 1872 году скончался, 35 лет от роду, а чрез два года помер и сам старик, Василий Васильевич.

По смерти отца и сына наследники выбрались из большой лавки, бывшей в каменном корпусе, в металлический корпус в маленькую лавку, а торговлю стал продолжать внук старика, Александр Александрович Холмушин. Дела шли туго-плохо, и чем бы все это кончилось — неизвестно, но вдруг судьбе было угодно и случилось так, что ближайший родственник и отец крестный Александра Александровича, тоже книгопродавец, Василий Гаврилович Шатаев, скончался и отказал свою книжную лавку и весь товар своему крестнику. А товару было множество и точно такого, какой был у Холмушиных до пожара. И в настоящее время Александр Александрович торгует в лавке своего покойного крестного отца.

Приказчик же Холмушина Игнатий Архипов после пожара, когда выстроили новые лавки, снял уже свою лавку, и благодаря своей трезвой жизни и знанию цены книгам дела у него пошли отлично, но мелким товаром он торговать не любил, а старался приобретать книги дельные и крупные и завел иногородних покупателей, торговцев книгами из разных городов нашей матушки Руси православной. Он был нрава горячего и как будто сердитого, и потому суседи и своя братия книжники любили его посердить и при случае над ним посмеяться.

Раз как-то утром приходит он в лавку и видит, что какой-то шутник написал на дверях мелом надпись: «Царь Берендей». Суседи слышат; кто-то кричит и ругается, смотрят: Архипов стирает рукавом мел, которым была [сделана] надпись: «Царь Берендей». И говорят, что он ругался целый день. И с тех пор книжники и дали ему прозвище Берендей да Берендей, к которому он впоследствии и привык <…>

У Архипова приказчиков не было, а были мальчики-племянники, с которыми и торговал Архипов лет пятнадцать тому назад, около 1890 года. [Поскольку] он не имел детей и был вдов, то и отказал весь капитал и лавку с товаром своему племяннику Алексею Федорову Нарышкину, который прежде также был у него мальчиком. В настоящее время Нарышкин торгует в лавке своего дяди и торговлю свою поставил на широкую ногу.

Книжная линия до пожара

На правую руку, где прежде торговал В. В. Холмушин, был ларь небольшой, в котором торговал старыми развальными книгами, наподобие бумажного хлама, среднего роста рыжеватый человек, прозванный Николай Конек. Торговал он и картинками, и соломонами, и мелкими брошюрками, и прозван был Коньком я не знаю почему. Он в 1852 году помер. Особенно сказать о нем нечего. Это был отец Николая Николаевича Тверского, тоже книжника, недавно умершего и всем нам известного. Это был номер второй после Холмушина.

Номер третий, рядом с Коньком, был большой ларь с верхом, в котором торговал книгами Никита Васильевич Васильев. Это был видный красивый мужчина, лет под сорок, высокого роста, черные волосы и такая же черная подстриженная борода уже кое-где стала серебриться. Он носил летом и зимой, в трескучие морозы, пуховую шляпу фабрики Циммермана, которые были тогда в моде. Только зимою он носил теплые шляпы на пуховой вате или гагачьем пуху.

Никита Васильевич торговал одними русскими книгами, всего более учебными, а еще того более военно-учебными, которые он покупал у мелких торговцев. Любил он ценные книги, которые были тогда в ходу и употреблялись в кадетских корпусах (ныне переименованных в училища). Тогда в ходу были следующие книги: «Логарифмы» Калета, «Полевая и долговременная фортификация» Теляковского, «Тактика» Карцова, «Статистика» Соколовского и Ивановского, «Словарь» Рейфа — единственная книга, и в настоящее время спрос на которую еще не прекращается. В гимназиях же шли книги: «История» Смарагдова полная в трех частях, древняя, средняя и новая, «Всеобщая краткая история» Кайданова, «Грамматика» Греча, «Арифметика» Меморского, «Логарифмы» Вега, «Краткая история» Устрялова[315]. На издания не смотрели, потому что были без перемены, лишь были бы листы все целы. Вот эти-то книги и любил Никита Васильевич. Он их покупал по пятьдесят экземпляров и даже более одного звания и не боялся, что вот выйдет новое издание. Он был поставщик кадетского корпуса, но которого именно, Константиновского или Павловского, не могу сказать утвердительно. Но кроме того у него была и беллетристика только известных авторов, дряни книг или неполноты он не любил.

У него приказчиков не было, был один мальчик, Федор Семенов, старший брат Андрея Семенова, так разбогатевшего впоследствии и недавно умершего, который оставил своему сыну богатейший книжный магазин в своем собственном доме в Семеновым переулке.

Никита Васильевич женат не был, а жил он гражданским браком со своею кухаркой. После пожара рынка он уже нигде не торговал и о нем не было ни слуху ни духу: куда уехал или помер, неизвестно.