Воспоминания Психа (СИ)

Каждодневные тренировки и тщательное обучение, по началу, было невыносимо терпеть. Физическая, от ударов боевых искусств и внутренняя пронзающая насквозь боль от «Leid» сводила меня с ума. Боль не хотела утихать, а страдания не смели прекращаться. С каждым разом судорога сводила мышцы всё сильнее, пытаясь, со всей силы сжать вены и не дать мне ни шанса на спасение. Количество синяков становилось всё больше, а их расцветка приобретала более красочные и болезненные оттенки. Тело наотрез отказывалось принимать, а тем более, терпеть эту невозможную боль. Я была полностью уверена, что этот ад не прекратится никогда, а все те слова, о имении терпения и самоконтроля, что в скоре помогут облегчить ношу мучений, казались тогда пустым звуком, что абсолютно не внушали никакого энтузиазма и решительности идти дальше.

Но, спустя два месяца обучения, неожиданно, боль притупилась. Измученный организм, уставший от ежедневной резкой реакции на злополучные сильные болевые чувства, начал искать способы, что потомуг ему абстрагироваться и легче переносить надоевшую боль, не загубив при этом самого себя. Мой мозг перестав концентрироваться на негативном, начал будоражить мою любопытность на всяких мелочах или же на важных вопросах, что не давали мне покоя даже ночью. Мои внутренние думы были сильнее и важнее для меня, чем та внешняя боль, что пыталась сломить меня и мой разум. Но всё это время, основным объектом моего внимания служил Лука. Одно его присутствие будоражило меня и заставляло забыть обо всём на свете, хоть и ненадолго.

В процессе обучения, веся полуобнаженной в этой тёмной и холодной комнате, из которой нельзя услышать ни звука, именно Лука был тем кто, морально заставлял меня упёрто терпеть каждое прикосновение «Лайта». Его лицо, полное заботы и сожаления грело моё сердце, хоть и было видно, что парень пытался подавить чувства и сосредоточиться на обучении. Ведь одно неверное движение могло убить меня. По его прекрасным голубым глазам я понимала, что ему неприятна сама та мысль, что он добровольно причиняет мне боль. Хотя, он даже этого и не скрывал, открыто и прямолинейно комментируя происходящее. Каждое слово, что крутилось у него в голове Лука старался озвучить, чтобы хоть как-то отвлечь меня от этой адской боли. Но иногда, не в силах озвучить свои мысли словами, брюнет, пару раз срывался на действие, пытаясь заглушить мой крик в страстном поцелуе. С чем он успешно справлялся. Это было нашим секретом, ведь проявлять хоть какую-то слабость во время обучения — неприемлемо, но его это не сильно беспокоило.

Во время перерывов, волноваться приходилось мне. Раз за разом я всё сильнее беспокоилась за самочувствие парня, хоть и с виду оно у него было всегда стабильным. Но глядя на то, как опуская «Лайт» на столик, рука Луки начинала неистово трястись, охватывая тело судорогой, моё сердце тревожно сжималось. Он успокаивал меня, говоря, что «это нормально и мне не о чем беспокоиться», что «скоро это пройдёт так же быстро, как и началось». И он не врал. Спустя минуту, это мгновенно проходило, и парень, как ни в чём не бывало, мог вновь хвататься за «ВПБ», принимая новую порцию боли и разделяя её со мной, начиная всё по новой.

Вскоре прошло ещё полгода и вся банда начала шептаться о чём-то важном. Всякий раз, когда я пыталась разузнать в чём дело, мне отвечали, что пока ничего неизвестно, это большой секрет и пока я не готова к тому, чтобы услышать его. Сказать, что мне было обидно после таких слов, как ничего не сказать. Но ничего не поделаешь, давно надо было понять, что эти люди, даже под моими безупречными попытками вытянуть из них хоть одно словечко против их же воли, никогда и не под кем не сломаются. Но несмотря на всё это, я чувствовала, что, намечается что-то очень серьёзное. Даже Лука не стал этого скрывать, а потом честно признался, что сам почти ничего не знает, как и вся банда.

— «Возможно, Тилль опять задумал некое грандиозное ограбление очередной очень богатой и очень наглой рожи, после которого поднимется большая шумиха, что будут ещё долго обсуждать в обществе.» — высказался брюнет, довольно улыбнувшись. Как потом оказалось, Лука попал в самую точку.

Спустя три месяца был конец весны. Май. Буквально за месяц до моего дня рождения, Тилль, своим привычным спокойным тоном, приказал нам всем собраться в комнате для переговоров, дабы обсудить одно нечто очень важное дельце. Все сразу смекнули, что это и есть то самое «грандиозное ограбление», которое всё это время обсуждал каждый участник банды «Sonne». Даже я. Никто не стал испытывать терпение главаря, да и своё тоже, и сразу после обеда все дружно направились в конференц зал.