Воспоминания розы

– Ладно, гоните его в шею, я не хочу, чтобы вы с ним виделись. Я привезу вам пуму.

– Что?

– Пуму. Я сойду на берег в Испании, чтобы увидеть вас поскорее. Сейчас же выезжайте в Испанию. Поезда отвратительны, отдохните в Мадриде и ждите меня в Альмерии.

– Извините, я уже сказала вам, что ко мне пришли.

Такие разговоры повторялись изо дня в день. Потом я сдалась, потому что однажды он сказал мне:

– С вашего отъезда наш слуга Леон не просыхает, рис недоварен, и у меня украли белье. Я приеду за вами, чтобы жениться на вас в любой стране мира… а вы приготовите мне очаровательную спальню, но без золотого бочонка… потому что у меня его украли. Я больше не пишу. Моя мать плачет от горя, потому что я в отчаянии. Наша недолгая разлука довела меня до безумия.

Я любила его. Но понимала, насколько спокойнее моя жизнь без него. Как вдова Гомеса Каррильо я располагала солидной рентой, и если я выйду замуж, то я ее потеряю. Мне нужно было много сделать, чтобы уладить свои дела, серьезно все обдумать, но каждый телефонный звонок из Буэнос-Айреса – из дома в Тагле – сводил меня с ума. Так что однажды я уступила: «Хорошо, встретимся в Альмерии».

* * *

Я уехала, не предупредив Люсьена, который вел себя отвратительно. Свою собаку я оставила секретарше, которая уверяла, что безумно ее любит… так же как и мою машину. Все вернулось на круги своя.

* * *

Я очень хорошо помню маленький местный поезд, горячие кирпичи и медные емкости, наполненные горячей водой, чтобы пассажиры могли согреться. Кто-то в купе играл на гитаре. Под перестук колес я слушала припев: «Porque yo te quiero, porque yo te quiero!» [14] , и я ехала к своему Тонио, повторяя про себя: «Porque yo te quiero!»

Мадрид, потом Альмерия, день его прибытия. Я подъехала к кораблю на весельной лодке со специальным разрешением. Корабль потерпел аварию – сломался винт, и высадка откладывалась на несколько дней. Я попросила объявить о себе, раздался крик: «Жена летчика Сент-Экзюпери». Он услышал и, оставив на борту мать с пумой, бросился в мои объятия. Он объявил, что его с матерью ждут в Марселе. Что вся семья ждет их там. Но он не хотел знакомить нас тут же. Нам так много надо друг другу сказать, объяснил он… Его мать намекнула, что брак с иностранкой шокирует старших представителей семейства. Но заключила: «Все уладится, надо только подождать!»

Она вела себя с ним очень дипломатично. Понимала, что он большой ребенок и что, если его наказывать, он сбежит навсегда…

– Я не хочу ссориться с мамой, понимаешь? [15]  Я потихоньку сойду на берег в Альмерии, мы купим подержанную машину с шофером и за наш медовый месяц проедем всю Испанию.

Я была согласна на все.

Валенсия… постоялые дворы… наш смех… наша молодость…

6 «Консуэло, эта опереточная графиня…»

Антуан и вправду не был похож на других. Я все время повторяла себе, что сошла с ума, связавшись с ним. У меня есть дом во Франции, состояние, унаследованное благодаря щедрости моего мужа, так зачем же изводить себя? Все было так просто. В Париже у меня много друзей, к тому же, откажись я выйти замуж за Тонио, я бы сохранила свое состояние, потому что Гомес Каррильо был обеспеченным человеком, его книги публиковались в Испании и Париже: если бы я сохранила его имя, я бы не знала забот.

Но я продолжала мечтать о Тонио. Я уже продумала нашу жизнь. Мы будем жить в моем доме на юге – в Мирадоре, последнем пристанище Гомеса Каррильо. Тонио закончит книгу, и потом мы поедем в Италию, в Африку, в Китай. Он снова будет летать, работать на компанию «Аэро-Ориент»… Планы роились в моей голове.

Мы с ним ни словом не обмолвились о снедавшей нас тоске. В каждой деревне, которую мы проезжали, Тонио преподносил мне подарок.

– Я хочу, чтобы вы все потеряли. Я бы сам тогда дарил бы вам все, что ни пожелаете.

Он похудел, казалось, он страдает. В первый вечер, оказавшись вместе, мы так и не смогли уехать из Альмерии. Слишком сильны были наши чувства, обостренные сомнениями и болью.

– Я хочу задать вам только один вопрос, – шептал побледневший Тонио, дрожа от нежности и беспокойства. – Я не спал последние ночи, вы знаете, я никогда не жаловался на бессонницу, только в эти последние часы, отделявшие меня от вас. Моя пума на пароходе маялась, я не очень хорошо кормил ее, и она пыталась укусить матроса, ее, скорее всего, усыпят. Но я был еще несчастнее. Я не мог думать ни о чем, кроме вашего лица, вашей манеры говорить. Прошу вас, поговорите со мной, почему вы все время молчите? Вам кажется, что я недостаточно страдал? Телефоны в Буэнос-Айресе – это настоящая пытка, а вы никак не желали говорить громче, отчетливее. Почему? У вас все время кто-то был? Какой же я болван, зачем я теряю время, жалуясь на свои несчастья, ведь теперь я обрел вас и никто в мире не сможет нас разлучить. Ведь так?

– Да, Тонио, любовь – это как вера. Я уехала, потому что у вас не было веры в меня. К тому же ваши родные начали наводить обо мне справки. Понимаете, это ужасно меня оскорбило.