Воспоминания русского Шерлока Холмса. Очерки уголовного мира царской России

– Ах, г. начальник, простите меня, ради Бога, совершенно случайно, проездом; но я, честное слово, сегодня же намеревался уехать!

– Ну, о трех месяцах мы поговорим позже. А что это за мошенничество с приставом? Что это за дерзкое превращение в великого князя?

– Да тут никакого мошенничества не было! Это просто глупая с моей стороны шутка.

– Что и говорить, шутка не из умных! Но извольте подробнейшим образом рассказать, как было дело.

Александров, несмотря на охватившую его тревогу, широко улыбнулся своим воспоминаниям и принялся рассказывать:

– Сижу я как-то на днях кое с кем из приятелей в ресторанчике. Едим, пьем да жалуемся на судьбу: насчет денег – слабо, впереди никаких перспектив. И принялись мы вспоминать доброе старое время, чуть ли не детство. Вспомнил и я мою службу в конном полку, ученья, парады и пр. Заговорили и о высочайших особах, в нем служивших, об их простоте, обходительности и приветливости. Слово за слово, то да се, и не знаю, как это произошло, но вдруг меня пронзила шальная мысль: «Эх, хорошо бы побывать в положении великого князя хоть день, хоть час!» Я на решения вообще прыток, так было и тут. Живо созрел план в голове, и я принялся приводить его в исполнение. Мне говорили, что пристав Петровско-Разумовской части К. – человек доверчивый, честолюбивый, трепещущий перед начальством. Остановив свой выбор на нем, я позвонил в часть.

– Это говорит начальник дворцового управления, генерал Маслов, – сказал я, – позовите к телефону пристава К.

Вскоре подошел и пристав.

– Вот что, г. пристав. С вами говорит начальник дворцового управления. Я получил сведения, что великий князь Иоанн Константинович, приехав в Москву, намеревается завтра в 2 часа дня посетить парк и музей в Петровско-Разумовском. Имейте это в виду и организуйте охрану его высочества, но заметьте, что великий князь соблюдает строжайшее инкогнито, а потому никаких встреч, приветствий и т. д. Одет он будет в статском платье, в синем пиджаке, на голове канотье, тросточка с серебряной ручкой. Его высочество высок, худ, строен. Для большей простоты и неузнаваемости он приедет на паровой конке и выйдет у Соломенной Сторожки, после чего изволит направиться пешком в парк. Для лучшего соблюдения тайны не сообщайте ничего вашему ближайшему начальству, а градоначальника я предупрежу лично.

– Слушаю, ваше превосходительство, все будет исполнено! – послышался ответ пристава, и я отошел от телефона. После этого разговора меня охватила робость: уж не плюнуть ли на это дело? Но любопытство и озорство взяли верх, и на следующий день ровно в два часа я подъезжал в конке к Соломенной Сторожке. Окинув местность беглым взглядом, я заметил в стороне застывшего на месте пристава в мундире и белых перчатках. Придав себе равнодушно фривольный вид, я, посвистывая и покручивая тросточкой, направился к парку. На каждом перекрестке, чуть ли не на каждом шагу торчали околоточные и городовые. Они пожирали меня глазами, но, получив, видимо, соответствующий приказ, не козыряли. Впрочем, был случай, что один из городовых козырнул было, но, спохватившись, быстро отдернул руку и глупо затоптался на месте. Пристав, словно тень отца Гамлета, преследовал меня по пятам: я слышал за своей спиной почтительное сопение, я останавливался – и шаги за мной замирали, когда же я оборачивался, то пара бессмысленных глаз в меня впивалась, и пристав, замерев на месте, вытягивался в струнку. Таким образом, мы прошествовали до парка. Здесь, подойдя к пруду и увидя несколько привязанных лодок, мне страшно захотелось покататься. Денег же у меня, г. начальник, ровно на конку. Поколебавшись, я обернулся и поманил к себе пальчиком пристава. Саженными шагами подбежал он ко мне и вытянулся.

– Ах, Бога ради, г. пристав, опустите руку, не надо парадов, – сказал я. – Сегодня я для вас частный человек. Скажите, как быть? Я хотел бы покататься в лодке.

– Господи, ваше императорское высочество! Да только прикажите – я сочту за величайшую честь лично покатать вас! – засуетился он.

– Ну, что же, пожалуйста! Благодарю вас.

И вот мой пристав, сдернув перчатки, уселся за весла. Ну, тут уж я над ним поизмывался, господин начальник! Солнце печет, весла тяжелые, пристав в мундире. Эдак я проманежил его часа два и прекратил катание, серьезно опасаясь апоплексического для него удара. В конце прогулки я выразил свою «высочайшую» волю:

– Скажите, г. пристав, не имеется ли здесь поблизости порядочного ресторана? Я проголодался и хотелось бы поесть.

– Нет, ваше императорское высочество, ресторанов приличных здесь нет, но… но… Нет, впрочем, я не смею! Это была бы для меня чересчур большая честь!..

– Ничего, ничего, не стесняйтесь, говорите, в чем дело? – поощрял я его.

– Ваше императорское высочество! Если бы вы соблаговолили осчастливить меня и мою семью своим высоким посещением и не побрезговали бы у меня откушать – это было бы для меня таким, таким счастьем!!

– Ну, что же, вы очень любезны, благодарю вас, я охотно принимаю ваше предложение.

Лицо пристава расплылось в счастливую улыбку.