Воспоминания русского Шерлока Холмса. Очерки уголовного мира царской России

– Более 20 лет служу я в Охотном ряду у купца Прохорова. Начал, как и водится, с мальчишек, а вот уже десятый год состою старшим у него приказчиком. Зовусь я Иваном Ивановичем Синюхиным. Дело свое справляю аккуратно, а в свободное время читаю книжки и стараюсь проводить время с умными людьми. Я холост, дома сидеть скучно, а потому коротаю я часы нередко в ресторане «Мавритания», что недалече от Охотного. То на бильярде поиграешь, то чайку попьешь, а иной раз в праздничный день и пофрыштыкаешь. С месяц тому назад познакомился я в этой самой «Мавритании» с неким Федором Ивановичем, фамилию же его – один Бог знает. Для всех он Федор Иванович – и только. Из отставных чиновников. Умный и ученый человек и на все руки мастер: нет сильнее его игрока на бильярде, всех обыгрывает и меня подцепил на 10 целковых. Очень люблю я с ним разговоры разговаривать. Сядем с ним эдак за столик да за бутылкой пива говорим об умном, там о Боге, о звездах, о покойниках. Вот третьего дня, в воскресенье, проиграл я ему рублишко да и сел с ним пить чай.

– Что это вы, Иван Иванович, точно не веселы сегодня?

– Да так, – говорю, – разные неприятности с хозяином. Думаю от него уходить и свое дело открывать, так вот, говорю, всякие заботы грызут.

– Э, полноте, – говорит, – охота печалиться! Все равно сами ничего не придумаете, все заранее за вас решено.

– Т. е. в каких это смыслах? – спрашиваю я.

– Да в тех смыслах, – отвечает, – что духи умерших незримо нас окружают и творят с нами что хотят. Вот, к примеру сказать, нацелюсь я пятнадцатого уложить в середину, а если Орлеанская Девица или Катюша Медичи того не захотят, так я не то что шара не сыграю, а просто кием сукно прорву.

– Странные вы вещи говорите, Федор Иванович! Я и в толк даже не возьму.

Федор Иванович откинулся на спинку стула, прищурил глаза и спросил:

– Слыхали ли вы, Иван Иванович, что такое спиритизм?

– Нет, – говорю, – не слыхивал.

– Ну, может быть, знаете, что люди столы вертят и вызывают духов.

– Да, действительно! Про это хозяин как-то рассказывал.

– Так вот, дорогой мой Иван Иванович, я такой человек и есть! И силища во мне сидит огромадная. Я состою председателем общества и часто устраиваю у себя на дому сеансы. Да что сеансы? Иногда вечером сидишь в одиночестве, закусываешь или чай пьешь, и станет тебе скучно без компании, – сейчас же хватаешь маленький столик, блюдечко, гитару – и пошла писать губерния! Духи так и прут к тебе! Но я, знаете, больше по женской части. Призовешь этак к себе двух-трех покойниц, тысячи по две лет каждой, ну и начинаешь с ними беседовать. То да се, пятое-десятое, иногда даже рюмочку вина поднесешь.

– Ну, Федор Иванович, это вы, кажется, того! Духи бесплотные, без живота и, так сказать, нутра, а вы вдруг рюмки вина преподносите!

Федор Иванович на минуту призадумался, но затем смело заявил:

– Это ничего не значит, что без нутра. Пьют в лучшем виде. Одно только: как исчезнут, так на полу мокро остается.

– Конечно, – говорю, – вы, Федор Иванович, человек ученый, и мне спорить с вами трудно. Но по совести скажу, что поверю всему этому, увидевши разве собственными своими глазами.

– Отчего же? Если захотите, так и увидите. Вот в будущее воскресенье у меня сеанс, приходите, буду рад. Может быть, и в члены нашего общества вступите?

– Премного вами благодарен, – отвечаю, – всенепременно воспользуюсь и пожалую.

– Отлично, буду ждать часиков эдак в девять. Адрес мой вам известен.