Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов

У Румадии на Евфрате – 2500 штыков, 8 орудий;

южнее Тикрита на Тигре – 8400 штыков, 38 орудий;

южнее Шехрабана на Дияле – 3600 штыков, 30 орудий;

под Сулейманией – 4300 штыков, 17 орудий;

у Ревандуза – 1200 штыков, 4 орудия.

Между этими группами зияли уже ничем не заполненные бреши в пустынях и на горной местности. Они облегчали шпионаж для обеих сторон и объясняли тот факт, что посланцы протурецких сил на Кавказе и в Туркестане находили дорогу в Переднюю Азию к Халилу-паше и его единомышленникам сквозь англо-русский «фронт». Да и русские беженцы из Петербурга и германские военнопленные из Сибири подобным путем добирались до Мосула[87].

Периодически за этими брешами якобы наблюдали дружественные или нанятые всадники из арабских и персидских племен, среди которых в редчайших случаях действовали и турецкие офицеры. У меня не сложилось впечатления, что все эти операции имели хоть какое-то значение.

За счет раздачи оружия местным уроженцам – в основном потомкам тех османов, которые были некогда расселены вдоль старой турецкой военной границы при султане Мураде IV (1623–1640), – были сформированы так называемые пограничные батальоны, однако рыхлый состав этих подразделений не обладал никакой спайкой, и при любой атаке англичан они сразу же исчезали из общей расстановки турецких войск. Как правило, они не делали по врагу ни единого выстрела, а тут же прятали ценное оружие и потом оставались по домам в качестве мирных жителей, готовых на любые услуги англичанам за соответствующую плату.

Единственными частями тяжелой артиллерии в армии были двенадцать германских 15-сантиметровых гаубиц под командованием майора османской (и капитана прусской) армии Мора[88]. Они и являлись костяком всей группировки на Тигре.

Снабжение боеприпасами вполне соответствовало в целом жалкому состоянию и остального оснащения. В полосе действий корпусов на каждое полевое орудие приходилось в среднем по 520 снарядов, на каждую из 15-сантиметровых гаубиц было по 190 выстрелов[89].

Пулеметы самых различных систем – в том числе трофейные английские – были распределены между личным составом частей[90]. Организация пулеметных рот в батальонах еще не проводилась. Пыль и песок, недостаток жиров и невладение техникой привели к тому, что большая часть пулеметов вышли из строя.

Единообразное снабжение пехоты затруднялось тем, что некоторые соединения – например, 46-я дивизия – были вооружены германскими винтовками.

Единственным эффективным средством разведки были германские летчики. Но личный состав и матчасть так сократились, что из двух авиаотрядов на Тигре пришлось сформировать один. Еще один отряд базировался в Кифри при штабе 13-го корпуса. В Мосуле располагался совершенно разоренный из-за недостатка снабжения армейский авиационный склад.

При огромных расстояниях решающее значение для командования могло иметь уверенное взаимодействие средств связи. Крупное германское присутствие в турецкой армии сделало необходимыми отдельные германские линии связи. Кроме того, турецкие подразделения радистов пока еще только планировались, а отрядов телеграфистов с телетайпами не существовало вовсе.

Из Мосула вела германская линия телетайпа (с аппаратами Юза), которую можно было бы использовать, чтобы поддерживать связь со штабом «Йилдырыма» в Палестине и с османской Ставкой, и для турецких телеграмм латинскими буквами – ведь в Турции тогда еще применялся арабский алфавит[91], который для таких целей, естественно, не подходил. Однако беспрерывно возникали трения и жалобы, ведь провод – единственная для меня возможность общаться с «Йилдырымом» и Константинополем с помощью подробных докладов – часами был занят германской стороной.

Турецкое же телеграфное сообщение штаба армии с его вышестоящими инстанциями в Палестине и Константинополе, а также со штабами соседних армий, словно в мирное время, велось по гражданским линиям, которые были доступны и населению. Не считая ответвления через Диярбекир, было еще всего два провода в Алеппо, один из которых был постоянно прерван. Так как турки, как правило, выказывали слабое понимание технических вопросов, то телеграфистами в основном были арабы, армяне или политически неблагонадежные жители Леванта. То есть для шпионажа были все двери настежь. Тысячи телеграмм исчезали, никогда не передаваясь или не принимаясь. Функционирование шло с перебоями. Оплаченные телеграммы частных лиц, например коммерсантов, за бакшиш передавались быстрее, нежели военные депеши, которые телеграфистам не приносили никакой выгоды. Жалобы мало помогали, ведь министерство почты стремилось защитить своих служащих от давления военного министерства.