Воспоминания склеротика (СИ)

      Благодаря тому, что у маминой сестры были документы жены командира Красной армии, нам удалось попасть на какую-то черпалку. Она двигалась очень медленно, и люди с трудом справлялись с зажигалками, которыми бомбили переправу, и которые довольно часто попадали в наше суденышко, чудом добравшееся до города Темрюк.

     В Темрюке мы были недолго, то есть нас, я не помню как,  доставили к железнодорожной станции, где опять таки с большим трудом попав на поезд, мы двинулись в сторону своего конечного пункта, города Омска, где жили какие-то тетины знакомые, и где нас могли бы разыскать близкие. В ожидании поезда мы бродили по небольшой станции и прилегающему к ней рынку. Меня, не очень-то разбирающегося в ценах на продукты, всё же поразила удивительная дешевизна, хотя покупателей было достаточно много. Видимо, уже тогда западному Кавказу грозила скорая оккупация.  Поезд, в  который нам удалось сесть, загрузили, заполнив тамбуры и даже проходы ящиками с различными продуктами, и предоставили право пассажирам пользоваться ими безвозмездно. Я и какой-то мальчишка, тогда ещё не знавшие, что такое голод, бросали в окна яйца, пытаясь попасть в мелькавшие столбы. Ночью нас бомбили, но всё обошлось сравнительно сносно, кроме легких ранений одной пассажирки нашего вагона от разбитых стекол, да синяков, которые я получил, падая с третьей полки при резкой остановке поезда. В связи с ночным происшествием мы доехали только до станции Славянская.

      Что называется, на перекладных, с большим трудом добрались до города Пенза, где впервые увидели вечерние огни, понимая, что перешагнули границу светомаскировки. Там нам удалось сесть в эшелон эвакуировавшегося вагоноремонтного завода. Это были теплушки, оборудованные нарами. Отсутствие туалетов очень тяжко действовало на состояние пассажиров, а поезд шел вне каких-либо расписаний, часами не останавливаясь. Но, даже когда он останавливался, никто не мог знать, как долго продлится стоянка. Нравы настолько упростились, что нас, мальчишек постарше, уже не просили отворачиваться, когда кому-то из женщин требовался ночной горшок. Но больше всего мы страдали от отсутствия воды. Мама чуть не отстала от нашего состава, побежав на станцию в её поисках. Начальство эвакуировавшегося завода свой, хотя и такой же, как остальные, товарный вагон оборудовало максимальными удобствами. И даже поставило в туалете бочку керосина, чтобы коротать вечера при свете ламп. Но поскольку в нашей советской стране лучший досуг, особенно в  поезде, это обильное застолье, то кто-то, по пьянке видимо, не затушил, находясь в этом самом туалете, сигарету. Начался пожар. Машинисты этого не видели и продолжали гнать поезд. Его остановил каким-то образом ехавший по случаю морячок в тот момент, когда уже начал охватываться пламенем следующий вагон. Прибывшие на помощь селяне вместе с пассажирами сумели, используя срубленные стволы деревьев, столкнуть с рельс обгоревший, а вернее сказать, ещё горевший вагон. А потом с трудом разыскать  людей, прыгавших из него на ходу. Они были в очень тяжелом состоянии, и на ближайшей станции их госпитализировали.

      В Омске нас не выпускали в город без справки о прохождении санобработки. Пришлось идти в какую-то баню, где, кроме купания, ещё и «прожаривали» нашу одежду. Мама, боясь меня потерять, силой затащила  в женское отделение, где я не столько мылся, сколько искал место, где спрятаться, чтоб меня не видели голого. Никто, конечно, на меня не обращал внимания в этом, насыщенном паром, огромном зале. Однако какая-то глазастая бабка разглядела всё-таки излишки на моём теле и стала упрекать маму в развращении малолетних.

      Тетиных знакомых мы не нашли и, просидев ночь на вокзале, с утра начали поиски жилья. Никаким официальным путем эвакуированных не расквартировывали, поэтому мама, двигаясь от хаты к хате, умоляла, чтобы нас пустили на постой. Наконец ей удалось уговорить сердобольную женщину приютить нас, и мы поселились вчетвером  в малюсенькой проходной комнатке.