Воспоминания солдата

Перед лицом угрозы моим флангам и тылу и учитывая наступление неимоверно холодной погоды, в результате которой войска потеряли подвижность, я в ночь с 5 на 6 декабря впервые со времени начала этой войны решил прекратить это изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию: верхнее течение р. Дон, р. Шат, р. Упа, где и занять оборону. За все время войны я не принимал ни одного решения с таким трудом, как это. Такого же мнения придерживались мой начальник штаба Либенштейн и старший из командиров корпусов генерал фон Гейер, однако это мало способствовало улучшению моего настроения.

В ту же ночь я по телефону доложил о своем решении фельдмаршалу фон Боку. Его первым вопросом было: «Где, собственно, находится ваш командный пункт?» Он был уверен, что я нахожусь в Орле, далеко от района происходящих событий. Однако танковые генералы не делали таких ошибок. Я находился достаточно близко от района происходящих событий и от своих войск, чтобы иметь возможность правильно оценить обстановку и возможности моих солдат.

Положение было серьезным не только в полосе действий моей 2-й танковой армии. В ту же ночь с 5 на б декабря вынуждены были прекратить свое наступление также 4-я танковая армия Гепнера и 3-я танковая армия Рейнгардта, вышедшая с севера к пункту, находившемуся в 35 км от Кремля, так как у них не было сил, необходимых для достижения великой цели, уже видневшейся перед ними. В районе Калинина, где действовала наша 9-я армия, русские даже перешли в наступление.

Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными, Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства верховного командования повело в ближайшие недели к роковым последствиям. Главное командование сухопутных войск, находясь в далекой от фронта Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы, хотя и получало об этом многочисленные доклады. Это незнание обстановки все время вело к новым невыполнимым требованиям.

Своевременный отвод войск и занятие обороны на выгодном и заранее подготовленном рубеже явились бы наилучшим и наиболее действенным средством для того, чтобы восстановить положение и закрепиться до наступления весны. В полосе действий 2-й танковой армии таким рубежом могла бы стать занимаемая ею в октябре частично оборудованная линия обороны по рекам Зуша и Ока. Однако именно с этим Гитлер не соглашался. Упрямство ли Гитлера или внешнеполитические соображения оказали влияние на принятие решений в эти дни – мне неизвестно. Тем не менее я могу это предположить, так как 8 декабря Япония вступила в войну, а 11 декабря последовало объявление Германией войны Соединенным Штатам Америки.

Военных специалистов в эти дни удивлял тот факт, что, несмотря на объявление Гитлером войны США, Япония не объявила войны Советскому Союзу. В связи с этим русские имели возможность высвободить свои войска, находившиеся на Дальнем Востоке, и использовать их против Германии. Эти войска были с невиданной до сих пор скоростью (эшелон за эшелоном) направлены на наш фронт. Не разряжение обстановки, а новое исключительно тяжелое ее напряжение явилось результатом этой странной политики. Расплачиваться за нее должны были наши солдаты.

Война стала отныне действительно «тотальной». Экономический и военный потенциал большей части стран земного шара объединился против Германии и ее слабых союзников.

Вернемся все же вновь к положению у Тулы. 24-му танковому корпусу удалось планомерно оторваться от противника, но 53-й армейский корпус испытывал сильное давление его войск со стороны Каширы, 47-й танковый корпус в ночь на 8 декабря вынужден был в результате удара русских сдать Михайлов, 10-я мотодивизия понесла при этом тяжелые потери. Правее нас 2-я армия потеряла в эти дни Елец. Противник наступал на Ливны и усилился у Ефремова.

О моих взглядах и настроениях в тот период можно судить по письму от 8 декабря, в котором я писал: