Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

На обратном пути Ерзина ждала фантастическая неожиданность, возможная только в обстановке войны. Когда флотилия пришла из Мурманска на Шпицберген, перед Ерзиным предстали два советских гражданина, которые не смогли эвакуироваться со всеми своими соотечественниками, так как в те два дня, когда шла погрузка на лайнер, они находились далеко от берега, в горах, и ничего не знали о предстоящем отъезде. Что было делать? Ерзин нашел единственно возможный выход из положения: он забрал с собой обоих горняков и привез их в Лондон.

В середине июля я получил из Москвы инструкцию немедленно заключить пакты военной взаимопомощи, по образцу англо-советского, с эмигрантскими правительствами Чехословакии и Польши, которые имели тогда свою резиденцию в Лондоне. Я сразу же принялся за дело{185}.

Переговоры с Чехословакией не представляли каких-либо трудностей. После захвата Чехословакии Гитлером в середине марта 1939 г. большинство эмигрировавших лидеров страны постепенно собрались во Франции, куда приехал также Бенеш, находившийся после Мюнхена в США. В ноябре 1939 г. в Париже был создан под председательством Бенеша Чехословацкий национальный комитет. Французское и британское правительства его признали и оказывали ему известкую поддержку. После падения Франции комитет переселился в Лондон и спустя некоторое время сформировал эмигрантское чехословацкое правительство, премьером которого был Бенеш, а министром иностранных дел Массарик (в домюнхенские дни занимавший пост чехословацкого посланника в Англии). Британское правительство, однако, по не совсем понятным соображениям в течение нескольких месяцев натягивало его официальное признание.

Предписание заключить пакт военной взаимопомощи с Чехословакией меня очень обрадовало. После подписания в августе 1939 г. германо-советского пакта о ненападении дипломатические отношения между СССР и Чехословакией находились в состоянии временной летаргии, и чехословацкий посол в Москве Зденек Фирлингер вскоре за тем прибыл в Париж, а потом, вместе с Чехословацким национальным комитетом, переселился в Лондон. Хотя с конца 1939 г. дипломатических отношений между Советским и чехословацким правительствами не было, я все-таки продолжал встречаться "в неофициальном порядке" с Бенешем, Массариком и Фирлингером. Мне казалось это целесообразным ввиду возможных изменений в отношениях между СССР и Германией в ходе войны; кроме того, Бенеш располагал очень ценной информацией о положении в Германии и Центральной Европе, которой он охотно делился с нами. Чаще всего я встречался тогда с Фирлингером и имел при этом много случаев убедиться в его высоких качествах как человека и политика. Между нами установились весьма дружественные отношения, которые сохранились и в дальнейшем.

Получив телеграмму из Москвы, я сразу же сообщил Массарику, как министру иностранных дел, о ее содержании. Он был очень рад и ответил:

- Давайте подпишем такой пакт хоть сейчас!

На следующий день, 18 июля, Массарик приехал в советское посольство и после ознакомления с подготовленным мной проектом пакта заявил, что никаких возражений не имеет. Того же мнения был и сопровождавший его Фирлингер. Затем произошло официальное подписание: от имени Чехословакии пакт подписал Массарик, от имени СССР - я. Содержание пакта в основном следовало англо-советскому образцу, но имело два специальных дополнения. Во-первых, ст. 1 пакта устанавливала, что оба правительства немедленно обмениваются посланниками. Во-вторых, ст. 3 предусматривала создание на территории СССР чехословацких воинских частей, в состав которых входят чехословацкие граждане, прошивавшие в то время в пределах Советской страны. Действительно, такие воинские части в дальнейшем были организованы и сыграли славную роль в боях за освобождение своей родины.

Когда церемония подписания была закончена и мы отметили этот акт звоном бокалов с шампанским, Массарик произнес:

- После сегодняшнего дня я могу смело сказать, что недаром жил на свете.

Некоторое время спустя Фирлингер уехал в Москву в качестве посланника Чехословакии{186}.

Гораздо сложнее и труднее оказались переговоры с эмигрантским правительством Польши. Оно возникло в Париже в октябре 1939 г. Во главе его стал генерал Сикорский - хороший военный, но плохой политик, честный патриот старопольского закала и убежденный сторонник французской ориентации.