Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

- Итак, как глава правительства я считаю нужным еще раз заявить, что денонсирование торгового соглашения отнюдь не является враждебным актом по адресу СССР. Британское правительство хочет поддержания и развития дружественных отношений с Советским Союзом.

Тем же тоном я ответил:

- Это вполне соответствует также стремлениям правительства, которое я представляю.

Я стал прощаться. Премьер поднялся и проводил меня до дверей кабинета. Здесь он как-то нерешительно остановился и вдруг совсем другим, человеческим голосом сказал:

- Сколько воды утекло с тех пор, как мы встречались с вами в Хемпстеде{41}!

И затем, показав на свои седины, прибавил:

- Да, время бежит.

- Еще бы! - откликнулся я и показал на свою лысину, - годы идут, и мы не молодеем. Но без комплиментов: вы хорошо сохранились.

Мое замечание явно понравилось Макдональду, и он еще более "потеплел". Стал вспоминать наши встречи, наши разговоры тогда, в далекие времена Хоуит-роод. Потом, круто оборвав себя, он посмотрел на меня "пронзительным" взором и спросил:

- Вы большевик?

- Конечно, - ответил я. - Что за вопрос!

- Но ведь тогда вы были меньшевиком, - возразил Макдональд.

- Совершенно верно, тогда я был меньшевиком. Но революция кое-чему меня научила.

Я посмотрел искоса на Макдональда и с легким лукавством в голосе прибавил:

- А ведь вы были тогда лидером независимой рабочей партии!

Макдональд как-то неловко дернулся, тень прошла по его лицу. Он недовольно крякнул и ответил:

- Всякий учится по-своему.

Я усмехнулся. Потом, глядя в лицо премьеру, сказал:

- А помните, как перед моим отъездом в Россию в 1917 г, вы высказали пожелание, чтобы я вернулся в Лондон в качестве посла Временного правительства?

Макдональд слегка потер лоб и затем откликнулся:

- Да, да, вспоминаю!

- Так, вот, - закончил я, - ваше пожелание исполнилось, но с одной существенной поправкой. Я приехал сюда послом не временного, а постоянного правительства революционной России.

Макдональд еще раз потер лоб и прибавил:

- Да, я оказался чем-то вроде пророка. Мы расстались.

Невиль Чемберлен

На следующий день я поехал с визитом к Невилю Чемберлену, который в то время занимал пост министра финансов и играл роль фактического лидера консервативной партии (номинальным лидером был заместитель премьера Стенли Болдуин).. Свидание состоялось в 4 часа дня в здании парламента, где Чемберлен, подобно всем другим министрам, имел свой кабинет.

Отправляясь к Чемберлену, я долго думал о том, как мне пробить хотя бы маленькую щель в его чрезвычайно толстой антисоветской броне. Я знал, что Чемберлен - человек ограниченного мышления и очень упрямого характера, что основа его души - бизнес, что по натуре он сух и прямолинеен и что к Советскому Союзу он относится исключительно враждебно. Все это были обстоятельства, крайне затруднявшие мою задачу. Однако как-то найти язык с Чемберленом мне все-таки было нужно, ибо министр финансов должен был играть немалую роль в предстоявших переговорах о новом торговом соглашении. Подумав, я решил, что в беседе с Чемберленом целесообразнее всего будет апеллировать к двум моментам: к торговой выгоде и... к его сыновним чувствам.

После рукопожатия и обычных приветствий я начал:

- У меня есть две причины для визита и разговора с вами, мистер Чемберлен. Первая причина носит...

Тут я сделал маленькую паузу, будто бы не мог сразу найти подходящего слова для выражения своей мысли. Чемберлен о недоумением взглянул на меня. Я продолжал:

- ...Первая причина носит... Простите меня... несколько сентиментальный характер.

Чемберлен недоуменно вскинул брови. Сквозь маску ледяной корректности на лице его проступил отблеск какого-то человеческого чувства. Я отметил это как благоприятный симптом и быстро перешел в наступление:

- В молодые годы, когда я жил в вашей стране в качестве политического эмигранта, я с большим интересом следил за деятельностью вашего отца. Его труд "Имперское единство и тарифная реформа" произвел тогда на меня сильное впечатление. Не потому, что я был согласен с вашим отцом, - нет! А потому, что я изучал в то время движущие силы развития Британской империи и считал план имперского единства, выдвинутый вашим отцом, важным этапом в эволюции британской империалистической мысли.

Чемберлен с удивлением посмотрел на меня. Явно, он не ожидал ничего подобного от "большевистского посла". Его узкое, длинное лицо слегка порозовело. В глазах вместо колючих льдинок появилось что-то отдаленно напоминающее теплые огоньки. Это доставило мне естественное удовлетворение, которое усиливалось от сознания, что в своих заявлениях я ни на йоту не отступал от истины. Действительно, в эмигрантские годы я очень серьезно изучал проблемы британского империализма, в частности знаменитую схему Чемберлена-отца.

- К сожалению, - продолжал я, - я не имел никогда случая видеть автора "Имперского единства". Тем больше оснований у меня теперь, когда я снова попал в Англию уже в ином качестве, познакомиться с сыном Джозефа Чемберлена, который пытается осуществить на практике имперскую схему, выдвинутую 30 лет назад его отцом.