Воспоминания советского посла. Книга 1

— Кантли добился-таки своего, — отвечал Дэвис, — 16 октября в китайское посольство явилась делегация в составе трех человек: Кантли, инспектора Скотланд-Ярда Джарвиса и чиновника Форин оффис. Делегацию принял сэр Халлидей Мак-Картней, представитель британского правительства при китайском посольстве, о котором я уже упоминал. Роль его во всей этой истории была очень странная, чтобы не сказать больше. Делегация категорически потребовала освобождения Сунь Ят-сена. Мак-Картней сначала пытался увильнуть от прямого ответа. Тогда чиновник Форин оффис дал ясно понять, что вопрос стоит так: или Сунь Ят-сен будет немедленно освобожден или китайское посольство подвергнется обыску… Конечно, обыск посольства является мерой исключительной, противоречащей веками установившейся дипломатической практике…. Но ведь и похищение людей на улицах Лондона и насильственное задержание их в стенах иностранного посольства тоже является мерой исключительной, противоречащей веками установившейся дипломатической практике… Стало быть… Слова чиновника Форин оффис имели магический эффект: спустя несколько минут после того, глубоко взволнованный Сунь Ят-сен оказался в объятиях Кантли, и великий узник тут же в подвальном этаже посольства был «вручен» явившейся за ним делегации. Все четверо через заднюю дверь сразу вышли на улицу. Вождь китайской революции был спасен[100].

Несколько минут прошло в молчании. Я был глубоко взволнован тем, что услышал, и мысленно переживал похищение, арест и освобождение Сунь Ят-сена. Дэвис закурил свою трубку, и медленно попыхивая огоньком, неподвижно смотрел в темноту ночи. Наконец, я спросил:

— Как вы узнали все эти подробности?

— Это же моя специальность — с усмешкой ответил Дэвис. — Похищение вождя китайской революции в Лондоне случается не каждый день… Это знаменательная дата… И я сразу же собрал все относящиеся сюда сведения.

Дэвис еще раз пыхнул своей трубкой и уже в более интимном тоне прибавил:

— Впрочем, сделать это было нетрудно. Вся история попала в газеты. Сенсация была потрясающая. В течение нескольких недель в Англии только об этом и говорили.

Дэвис на мгновенье задумался и затем продолжал:

— Странная штука жизнь!.. Конечно, Сунь Ят-сену пришлось провести 12 скверных дней, но китайская революция от этого только выиграла. Уверяю вас, что годы и годы упорной, настойчивой пропаганды не сделали бы столько для популяризации ее идей в Европе и Америке, как это драматическое похищение Сунь Ят-сена, которое, к счастью, окончилось так благополучно…

Дэвис еще раз замолчал и потом закончил в топе философского заключения:

— Всякая медаль имеет две стороны[101].

Падение царизма и возвращение в Россию.

Февральская революция

Белзайс-парк — самая обыкновенная станция подземки в северо-западной части Лондона. В ней нет решительно ничего замечательного. Но для меня она имеет особое значение. И когда теперь, бродя по городу, я случайно попал на эту станцию, вот что нарисовала мне слегка затуманенная запись моей памяти.

* * *

…В тот день — 2 (15) марта 1917 г. — смутные волнующие слухи ползли по Лондону с раннего утра.

За неделю перед этим, в последних числах февраля, из Петрограда стали приходить необычные известия: «хвосты» перед продовольственными лавками увеличиваются, улицы города заполняются возбужденной толпой, на площадях устраиваются демонстрации, а вызываемые для подавления «беспорядков» казаки держатся со странными для них мягкостью и нерешительностью. Английские газеты день за днем, печатали эти сведения, воздерживаясь от всяких оценок и комментариев. И вдруг телеграммы и сообщения из России совершенно исчезли со страниц лондонской прессы. Точно ветром их сдуло.

Прошло пять дней. О Петрограде не было ни слова: ни военных сводок, ни политических новостей, ни сенсационных слухов о новых придворных назначениях. Что могло означать это странное молчание?

— Должно быть, случилось что-нибудь значительное, — думали и говорили лондонские эмигранты и с бьющимся сердцем ждали сведений с родины.

В тот день с раннего утра по городу-левиафану поползли смутные слухи. Откуда они взялись, никто оказать не мог, но все англичане сообщали «из самых достоверных источников», что в России происходят важные события, что власть перешла к Государственной думе и что Дума образовала правительство, составленное из представителей разных партий.

Весь день я ни на минуту не знал покоя. Я побывал в редакциях нескольких английских газет, посетил наиболее осведомленных из лондонских корреспондентов русской прессы, забежал в центральный комитет Независимой рабочей партии, с членами которого у меня были тогда хорошие отношения, к вечеру повидался с двумя знакомыми депутатами парламента, но нигде не мог узнать ничего определенного. Везде ползли все те же слухи, слухи, слухи.

Редактор крупного либерального органа многозначительно заметил:

— О, у вас в России сейчас должно быть жарко… Очень хорошо!.. Скоро мы совсем разобьем немцев!