Воспоминания.Том 1

Тогда в петербургских кругах внимательно прислушивались к его голосу, так как он пользовался громадным влиянием в Порте, держал русское знамя очень высоко, чему я как раз был свидетелем, будучи командирован во главе отряда Красного Креста на Греко-турецкую войну 7 в 1897 г. А. И. Нелидов был убежденным сторонником русско-французского сближения, почему его назначение в Париж вызвало живую радость в парижских русофильских кругах. Я лично принял очень близко к сердцу кончину достойного, честнейшего дипломата, вспоминая с благодарностью его отеческое отношение, которое он проявил ко мне в Константинополе, когда я заболел тифом.

На место Нелидова послом в Париж назначен был А. П. Извольский, бывший министром иностранных дел. Я его в то время совсем не знал, познакомившись с ним уже впоследствии, когда в бытность мою товарищем министра внутренних дел пришлось с ним столкнуться по службе — об этой нашей встрече я буду говорить в свое время. Министром иностранных дел на место Извольского назначен был С. Д. Сазонов, весьма порядочный, честный, не глупый, сторонник национальной политики, но склонный к поддержке англо-русского сближения. Впечатления талантливого дипломата он не производил.

20 сентября в Москву заехал П. А. Столыпин, возвращаясь с Дальнего Востока. На Казанский вокзал в ожидании прихода его поезда собрались градоначальник, я, помощник градоначальника, вице-губернатор и другие лица. По приходе поезда Столыпин пригласил градоначальника, меня, Гучкова и Кассо к завтраку к себе в вагон, после чего в автомобиле проехал к великой княгине Елизавете Федоровне и в Александровский институт к своей родственнице начальнице института О. М. Веселкиной.

Около 5 часов дня в генерал-губернаторском доме состоялся прием должностных лиц и нескольких депутаций. Так как в прошлый свой приезд Столыпин не успел принять чинов генерал-губернаторского управления, то теперь все чины, во главе с управлявшим тогда канцелярией С. М. Борденавом, были представлены министру мною, после чего министр обошел весь дом генерал-губернатора, который как раз перед тем был отремонтирован.

В 7 с половиной часов у меня состоялся обед. Были Столыпин и Кривошеин с сопровождавшими их лицами, Адрианов, Самарин, Устинов, Гучков, Рихтер, управлявший моей канцелярией Степанов и дежурный чиновник особых моих поручений.

Столыпин был очень в духе, довольный своей поездкой, подробно осмотрел мой дом, интересуясь моим распределением времени, и очень удивился, увидя телефонный аппарат на ночном столике у кровати. Когда я ему объяснил, что это добавочный телефон от служебного, находящегося внизу в дежурной, и что соединяется он непосредственно со служебным только на ночь, то он нашел это уже чересчур. Я ему объяснил, что нахожу это очень удобным — по ночам зря, по ничтожным поводам, телефонировать не будут, а в важных случаях, по крайней мере, нет проволочки, я сразу непосредственно получаю то или иное известие и могу сразу ответить и сделать то или иное распоряжение.

В 11 часов вечера с экстренным поездом Столыпин уехал в Петербург.

25 сентября ушел Шварц, и на место министра народного просвещения назначен был директор лицея цесаревича Николая Кассо. Я хорошо знал Кассо, так как, будучи попечителем лицея, за незамещением должности генерал-губернатора, мне приходилось иметь с ним дело. Это был умный и очень образованный человек, чрезвычайно скромный. Уроженец Бессарабской губернии, он, по окончании университета, пробыл два года в Берлине, изучая римское право, после чего был назначен доцентом в Дерптский университет, затем переведен был в Харьков на кафедру русского гражданского права, с назначением директором лицея. Это был честнейший и благороднейший человек, прямой, весьма консервативных взглядов и твердого характера, но не упрямый, каким был Шварц, кроме того, это был человек и доброжелательный. В Думе, если можно так выразиться, он пришелся не ко двору, так как держался очень самостоятельно — левые его не поддерживали, так как он был не ихнего лагеря, а правые — так как держался он от них в стороне, не подыгрывался к ним.