Воспоминания.Том 1

С торжества открытия памятника все приглашенные отправились в Ревельское русское собрание, где состоялся завтрак, устроенный местным русским обществом. После завтрака на выставочной территории Эстляндского сельскохозяйственного общества состоялось открытие юбилейной выставки садоводства. Выставка была довольно скромная, небольшая, но устроена она была с большим вкусом. Кроме выставки садоводства, в этот же день открылась историческая выставка в доме Братства черноголовых {Это старинная корпорация шварцгауптеров (черноголовых), по организации своей — военно-торговое общество, вероятно, основанное еще в XIV в. для обороны города, оно давно утратило свое значение. Черноголовых в то время было 126 при 122 старшинах, из которых один назывался ротмистром. Сейчас это, в сущности, клуб, в число членов коего принимают с большим разбором (Примеч. В. Ф. Джунковского).}. Эта выставка была поразительно интересна, на ней собраны были предметы, имевшие отношение к эпохе Петра Великого, а также и к более ранней. В этой выставке приняли участие, кроме Братства черноголовых, и Архив эстляндского дворянства и литературного общества и др. Масса гравюр, утвари времен владычества шведов, средневековые модели кораблей бременских и любекских купцов, старинных рукописных торговых книг, ценнейших документов, картин, портретов, всевозможные кубки — серебряные, оловянные, медные, деревянные — среди них большой деревянный бокал в виде козульей ноги с крышкой. Этот бокал осушил Петр Великий 26 декабря 1741 г. при принятии его в число почетных членов Братства ревельских черноголовых. Затем интересна трость Петра Великого из Падиса. История ее такова: в сильном гневе император, отправляясь в 1715 г. из Гапсаля, через Падис, в Балтийский порт и предполагая, что неисправность по доставке лошадей является виной владельца Падиса, ударил его этой палкой; когда же выяснилась невиновность последнего, император предложил ему испросить себе любую милость. Томас фон Рамм, тогдашний владелец Падиса, вежливо попросил у императора палку, от которой он только что невинно пострадал.

В конце концов выставку дополняли колоссальная коллекция древних монет и медалей, выставленных по эпохам, начиная с монет 1350 г. среди них монеты магистров Тевтонского ордена, епископа Эзельского, 1560–1563 гг., королей шведских и большая коллекция русских монет и медалей, начиная со времен Алексея Михайловича.

Великий князь Константин Константинович, по осмотре выставки, вписал свое имя в книге Братства, где дважды расписался Петр Великий, а затем старшина Э. К. Шпорледер, выпив из Петровского кубка за здоровье Государя, предложил и великому князю выпить из него и этим самым причислиться к почетным братьям этого древнего Братства черноголовых.

В 6 часов вечера состоялся обед в Дворянском собрании, а в 8 часов в Екатеринентале, перед дворцом, соединенные хоры народных училищ и певческих обществ "Гусли", "Меннергезангферейн", "Лидершафель", обществ "Пандорин", "Эстония" и "Лотус" устроили факельцуг {Факельцуг (fackelzug — нем.) — факельное шествие.} с пением серенады. Это шествие было удивительно оригинально и красиво. Дворец в это время залит был лучами прожекторов судов, стоявших на рейде. Суда эти все были иллюминованы и сияли разноцветными огнями, отражавшимися в воде. Общая картина была поразительно красива. Торжество закончилось раутом в Братстве черноголовых.

На следующий день, 30 сентября, великий князь Константин Константинович, губернатор Коростовец, мой друг Зейме, с которым я вместе приехал, и я ездили на автомобиле в имение князя Волконского "Фаль" к завтраку, a 1 октября, после парадного обеда у губернатора, великий князь и мы все, приехавшие на торжество, выехали в Петербург.

3 октября я уже был в Москве. В этот день в Москве, в Национальной гостинице, скоропостижно скончался первый Председатель Государственной Думы С. А. Муромцев. Неделю перед тем он переехал из дому в эту гостиницу, так как к семье его приехали родственники, которым он уступил свою комнату. Смерть последовала от паралича сердца.

7 октября его хоронили. Погребение состоялось в Донском монастыре. Густые толпы народа сопровождали его тело, такие же толпы стояли по всему пути. Гроб утопал в венках. На могиле многочисленный ряд ораторов сменял друг друга, распорядителем был А. Р. Ледницкий, который старался удерживать ораторов от политических выступлений. Первым говорил Мануйлов, затем C. И. Филатов, Ф. И. Родичев, Ф. Ф. Кокошкин, профессор Гродескул, граф Л. А. Комаровский. Все шло гладко, пока не вышел Ф. А. Головин, сразу резко уклонившийся в политику, так что представителю полиции, присутствовавшему тут же, пришлось несколько раз его останавливать.