Воспоминания.Том 1

В течение целой недели земские и городские деятели говорили речи более или менее одного оттенка, то сгущая краски, то ослабевая, все сводилось к тому, что манифест 17 октября не дал того, чего хотело общество, что манифест не удовлетворил, так как он хотя и явился бесспорным признанием конституции, но это слово произнесено не было, царь остался самодержцем, а следовательно, в любой момент может отнять все свободы, дарованные манифестом. Это и вызывало и недоверие, и боязнь, что вдруг все отнимут, отсюда вывод — надо скорее все закреплять, все требовать. Вот Съезд земских и городских деятелей с лихорадочной поспешностью и выступил на путь предъявления правительству целого ряда требований политического, чтобы не сказать революционного, характера, что видно из резолюции съезда, как то: предоставление первому собранию народных представителей "учредительных функций", отмены исключительных положений вообще и специально в Польше — военного, автономии Польши, введения местных языков (польского, литовского, латышского, украинского и т. д.) в школах, равноправия евреев и т. п. Позже представители купечества, не желая отстать от городской и земской оппозиции, тоже требовали ограниченного самодержавия, среди них С. Т. Морозов дошел до того, что дал крупную сумму революционерам, а когда окончательно попал к ним в лапы, то кончил самоубийством 42. Одним словом, все общественные группы, а некоторые и сословные, находились в состоянии революционного психоза.

15 ноября началась забастовка почт, телеграфов и телефона и продолжалась до 29 числа, когда забастовка прекратилась после того, как были арестованы главари — инженер-электротехник Двужильный, потомственная дворянка А. С. Ракк, почтово-телеграфный чиновник С. М. Гоголев, инженер С. К. Мелодиев, А. А. Роде, Червинский, Л. В. Залуцкий, В. Р. Дьячков и др.

16 ноября в Севастополе произошел бунт матросов под руководством бывшего лейтенанта флота Шмидта, который был быстро подавлен военной силой. По этому поводу в собрание Московской городской думы 19 ноября поступило заявление от гласных с предложением "представить правительству, что в целях предотвращения междоусобной борьбы виновникам севастопольских событий должно быть оказано милосердие в виде освобождения от смертной казни". Это заявление вызвало острые прения. Гласные А. С. Шмаков, В. С. Баршев, В. С. Новицкий, И. А. Лебедев, П. Н. Сальников и П. М, Калашников протестовали против него, говоря, что не дело думы вмешиваться в дела, ее не касающиеся, дело милосердия к преступникам — дело Государя. Гласные В. В. Пржевальский, Н. Н. Щепкин, Н. А. Столповский, Л. Г. Урусов говорили в пользу заявления, а В. В. Пржевальский внес еще предложение о ходатайстве отмены вообще смертной казни, к каковому предложению присоединилось еще 19 гласных.

29 ноября, после весьма страстных прений, обошедшихся не без взаимных оскорблений, дума отклонила одним голосом предложение гласных об отмене смертной казни вообще, предложение же А. И. Гучкова с ходатайством о возможном смягчении участи взбунтовавшихся матросов принято было 43 голосами против 32-х. Затем были отклонены предложения: о выражении благодарности войскам, усмирившим мятеж, а также и об ассигновании 10.000 руб. их семьям. Больным же и раненым воинским чинам постановлено было ассигновать потребную сумму, снесясь по сему поводу с севастопольским городским головой. В этом же заседании оглашено было об утверждении высочайшей властью нового городского головы Н. И. Гучкова, избранного в заседании 17 ноября.

11 ноября состоялся высочайший указ Правительствующему Сенату о назначении меня исправляющим должность губернатора. Так как я фактически исполнял обязанности, сопряженные с этим званием, уже три месяца, то назначение это не вызвало изменения в моей деятельности, я только переехал в губернаторский дом, как только семья Кристи оттуда выехала. Это было в конце месяца. Вице-губернатором был назначен А. С. Федоров, бывший чиновник особых поручений при покойном великом князе Сергее Александровиче. Назначение это мне было не особенно приятно, так как я считал А. С. Федорова человеком, не привыкшим к работе и ленивым, а между тем губернское правление в то время находилось в хаотическом состоянии, требовавшем очень усиленной работы, и на помощь Федорова я надеяться не мог. Только когда мне удалось пригласить на должность старшего советника П. Д. Шереметевского, бывшего непременного члена Вологодского губернского присутствия, а на должность советника — П. В. Истомина, этих образцовых, добросовестнейших и знавших отлично дело работников, дела в губернском правлении сразу приняли другой оборот.

Мне пришлось согласиться на назначение Федорова, так как это было желание А. Г. Булыгина, который из дружбы к семье жены Федорова — Шереметевым, просил за него П. Н. Дурново. А я тоже был очень близок к этой семье, особенно почитал честнейшего, благороднейшего старика Бориса Сергеевича Шереметева, а кроме того, пойти и против желания А. Г. Булыгина я не мог из уважения к нему.