Воспоминания.Том 1

Федоров таким и оказался, каким я себе его представлял, и потому у меня всегда было такое чувство, как будто вице-губернатора у меня не было. Во время московского восстания я не мог его никуда командировать, так как он сейчас же заболевал. Впрочем, я убежден, что это последнее происходило не по его вине, а по вине его супруги, а главное, его тещи, Ольги Николаевны Шереметевой, которые обе его боготворили и оберегали больше, чем было нужно. Они же отчасти были и причиной того, что он мало работал, так как удерживали его от работы, находя, что я его эксплуатирую, и боясь, чтобы он не переутомился.

20 ноября уехал в Петербург московский генерал-губернатор П. П. Дурново, и хотя об его уходе держались упорные слухи и в высших сферах знали об его отрицательной деятельности, но он этим слухам не верил и, уезжая, говорил мне, что вернется через несколько дней, как только ему удастся достигнуть расширения своих прав. Оказалось, что, приехав в Петербург, он на другой день поехал представиться Государю. Его величество с ним очень милостиво разговаривал, расспрашивая о Москве, а когда он от Государя вернулся домой, то нашел записку об увольнении его от должности, подписанную два дня назад.

Так Москва его больше и не видела, а 25 ноября состоялось высочайшее повеление о назначении генерал-адъютанта Ф. В. Дубасова московским генерал-губернатором. В то время Дубасов находился в Курской или Черниговской губернии, куда был командирован с особыми полномочиями для прекращения аграрных беспорядков. Как рассказывали, Дубасов действовал там очень энергично и держал себя отлично, не вызывая никаких нареканий. Я лично совсем не знал Ф. В. Дубасова, только видел его несколько раз, но никогда с ним даже не разговаривал. Будучи вызван из Курской губернии, он проезжал через Москву, приказ об его назначении уже был, и я поехал его встретить на Курский вокзал. Первое впечатление от свидания с ним было очень хорошее. Он пожелал между поездами проехаться по Москве и пригласил меня с собой. По дороге он меня расспрашивал о положении дел, выказывая мне полное доверие. С Николаевского вокзала, куда я его проводил, он уехал в Петербург, чтобы приехать окончательно 3 декабря.

Накануне приезда генерал-губернатора были беспорядки во 2-м гренадерском Ростовском полку, к счастью скоро ликвидированные.

3 декабря на вокзале собрались все начальствующие лица, генерал-адъютант Дубасов прямо с вокзала проехал со мной к Иверской, затем в Чудов монастырь поклониться праху великого князя Сергея Александровича и в Николаевский дворец представиться великой княгине Елизавете Федоровне, оттуда в генерал-губернаторский дом, где принял чинов генерал-губернаторского управления.

5 декабря состоялся общий прием всех должностных лиц и общественных учреждений г. Москвы в генерал-губернаторском доме. Когда все собрались, вышел генерал-губернатор Ф. В. Дубасов и, сделав общий поклон, обратился к присутствовавшим со следующей речью:

"С высочайшего Государя императора соизволения я назначен московским генерал-губернатором, и этим почетным назначением мне оказана честь, которою я не могу не гордиться. Москва — первопрестольная столица России — всегда была хранительницей самых лучших и самых дорогих заветов русской жизни. Она всегда стояла на страже самых коренных устоев государства, общественного строя России, и потому вполне естественно, что назначение на пост московского генерал-губернатора увенчивало карьеру самых выдающихся слуг Престола и Отечества. Уже потому одному я не мог иметь притязаний на такое почетное назначение, и не имел я этих притязаний еще и потому, что вся служебная деятельность моя протекала в совершенно иной области. Вот почему, если б мое назначение состоялось при обыкновенных нормальных обстоятельствах, я почел бы своим долгом отклонить эту высокую честь. Но это назначение произошло при обстоятельствах совершенно исключительных и можно сказать "чрезвычайных", чрезвычайных, к сожалению, в прискорбном смысле.

С некоторого времени Москва изменила свой образ. Я не говорю, что она "изменилась", но что она изменила свой образ. В той самой Москве, в которой всегда билось сердце России, билось глубокой и горячей любовью к Родине, свили теперь гнезда элементы самой преступной и самой разрушающей пропаганды. Эта же Москва сделалась сборищем, рассадником мятежников, дерзко поднявшихся на разрушение коренных основ существующего порядка; и в этой же Москве совершилось злодейское убийство, глубоко возмутившее собой не только всех честных людей Москвы, но и всей России. При таких обстоятельствах назначение на пост московского генерал-губернатора приобрело совсем иное значение, и вот почему я без всяких колебаний принял его, как принимают боевой пост. Но есть еще и другие причины, почему я не задумываясь пошел на этот боевой пост.