Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума

История произнесет и свой окончательный приговор над царствованием Александра III. В ту минуту, как я пишу эти строки, в Ливадии происходит потрясающая душу драма. Смертельная, по-видимому, болезнь уносит государя, окруженного любящей семьей, при напряженном внимании всего народа, привыкшего обоготворять своих царей. В эти минуты с грустным взором обращаешься на эти печальные тринадцать лет, в течение которых все, что было лучшего в России, подверглось гонению и разгрому. Перед торжественною кончиной стараешься быть беспристрастным и помянуть добром, если не дела, то намерения.

Сводя к общему итогу все, что происходило на наших глазах, нельзя не признать, что нынешний государь имел добрые душевные качества. Он был не только хороший семьянин, но и честный человек, с нравственными стремлениями с чистою любовью к отечеству. Но лишенный от природы способностей, с натурою несколько грубою и необтесанною воспитанием, получив образование самое скудное и совершенно неприготовленный к делу, он вступил на престол после страшного события, которое помутило все его мысли и перевернуло всю его душу. В этом растерянном состоянии он отдался людям, в которых ожидал найти опору колеблющейся власти, а они опутали его кругом, отдалили от него все живое, внушили ему самые ложные понятия и о состоянии общества и о задачах правительства. Самодержавие довершило остальное. Власть, не знающая сдержек, естественно развивает все дурные наклонности человека. Тем более она укреплялась, чем более приобреталась привычка всюду встречать раболепное повиновение, тем более личное самовластие становилось руководящим началом деятельности, тем более преследовалась всякая независимость и тупой произвол становился на место законного порядка. Я слышал от вполне достоверных людей, которые сами видели бумаги и снимали с них копии, поистине ужасающие рассказы о тех заметках, которые делались государем на представляемых ему донесениях. При всяком представлении о противозаконном сечении, например, георгиевского кавалера или купца второй гильдии, сбоку ставилась надпись: «и прекрасно!» На донесении орловского губернатора Неклюдова о том, что, подвергнув телесному наказанию мужиков, оказавших сопротивление начальству, он не трогал баб, хотя они были главными зачинщицами дела, государь надписал: «с них-то и следовало начать». Природная наклонность к грубой силе с привычкою к безграничной власти проявлялась в более и более беззастенчивой форме. Это не был подавляющий и всеохватывающий гнет Николая; после великих реформ Александра II это было уже притуплённое орудие, которое обращалось на мелкие притеснения и уродливые искажения того, что было сделано предшественником. Но дело свое оно совершило. Россия выходит из этого царствования внутренне расстроенною, нравственно приниженною, умственно недоумевающею. Что сулит ей будущее?