Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума

Положение последнего становилось опасным. Окруженный и внутренними и внешними врагами, он решился для поддержания своей популярности стать во главе давно подготовлявшегося Румелийского восстания. Соединение Румелии с Болгарией было давнишним желанием России. Оно было постановлено Сан-Стефанским договором; разделение этих областей было самою крупною уступкою, которую мы сделали по Берлинскому трактату. С тех пор, со стороны наших агентов, шли неустанные интриги в смысле соединения; восстание было ими подготовлено. Но когда оно, наконец, вспыхнуло и князь Александр стал в его главе, русское правительство не только отказалось его поддерживать, но в знак протеста отозвало всех русских офицеров из болгарской армии, к крайнему изумлению последних, которые ожидали, что им прикажут выступить в Румелию. Это значило отречься от всей прежней политики и покинуть завоеванную нами позицию на произвол судьбы. Вдобавок эта демонстрация не привела ни к какому результату: Румелия осталась за Болгарией, а последовавшая затем победоносная война с Сербией еще более укрепила положение князя.

Тогда начались козни другого рода. Под руководством русского агента на законного, нами поставленного князя, произведено было ночное нападение, к которому призваны были не только заранее подговоренные солдаты, но и кадеты военного училища. С пистолетом в руках от князя потребовали отречения, которое немедленно было послано русскому министру иностранных дел. Сам он был тайно отвезен в Россию, но по приказанию русского правительства вывезен за границу и отпущен на свободу.

Однако и это возмутительное дело не послужило ни к чему. Весь этот гнусный заговор, ровно ничем не вызванный и колебавший самые основы государственного строя, был делом ничтожной шайки, которая не могла продержаться и двух дней. Верные болгары, со Стамбуловым во главе, подняли знамя законного порядка, и насильно вывезенный князь возвратился при общем ликовании подданных.

Но тут он показал непростительное легкомыслие. Устрашенный заговором, не доверяя никому, он вздумал прибегнуть к великодушному покровительству русского царя и послал ему телеграмму, прося прислать доверенное лицо, с которым бы он мог уладить дело. Для нас это было самое лучшее средство восстановить утраченное положение; русское правительство снова являлось решителем судеб Болгарии. С осторожностью и умением можно было провести все, что угодно. Но личная неприязнь взяла верх над самыми элементарными требованиями политики. В ответ на телеграмму князя Александра, по личной воле государя, была послана телеграмма, начинавшаяся словами: «Я не одобряю вашего возращения». Просьба о поддержке и примирении отвергалась самым грубым образом. Все сколько-нибудь способные думать и понимать были поражены изумлением. Законный государь, самодержавный властитель великого народа, с высоты престола осуждал возвращение законного же, самою Россиею поставленного князя, подвергшегося наглому насилию и вновь призванного своими верными подданными! Стало быть, он одобрял ночные разбойничьи нападения на законных князей, отречение, подписанное под дулом пистолета! Это было нечто невиданное и неслыханное. Сам Катков приходил в отчаяние, хотя он считал нужным печатно поддерживать царское слово. Но вся бессмысленная и раболепная масса ликовала. Везде с восторгом говорили о твердой воле государя, о благородном достоинстве его речи. Даже тошно было слушать.

Это забвение всяких приличий не прошло безнаказанным. Отвергнутый Россией, на которую он думал опереться, князь Александр отрекся от престола и уехал восвояси; но и Болгария от нас отшатнулась. Для восстановления русского влияния был послан Каульбарс, который хотел командовать от имени царя, издавал приказания, разъезжал по стране – и потерпел полнейшее фиаско. Власть, привыкшая к беспрекословному повиновению подданных, встретила в недавно поставленном ею на ноги народе неожиданное сопротивление. Тогда с Болгарией порваны были всякие сношения. Надеялись, что предоставленная самой себе, она, вследствие внутренних неурядиц, принуждена будет снова пасть к ногам России и оказать ей полную покорность. Козни и заговоры продолжались через посредство болгарских эмигрантов, которых русское правительство снабжало и деньгами и оружием; они пытались то здесь, то там производить возмущения и не гнушались даже тайными убийствами.