Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума

Его предшественник получал от Полякова деньги, но вновь назначенный настоятель не хотел их принимать и обратился к правительству Это открытие повело к отставке князя Долгорукого и к замене его великим князем Сергеем Александровичем. Но перед приездом нового генерал-губернатора велено было Москву очистить от евреев. И вдруг в несколько дней произошло повальное изгнание всех, кто по закону не имел права жительства в столице. Семьи, давно поселенные в Москве, имевшие в ней свои занятия и торговли, ученицы консерватории, учителя и учительницы, ремесленники и антиквары, люди самые безобидные и полезные, получили приказание в самый короткий срок выехать в черту оседлости. Никакие просьбы и настояния не помогали. Мера была исполнена с беспощадной суровостью, несмотря на вопли бедных семей. Это был Исход, напоминавший времена фараонов. И так поступали не язычники, для которых иноверец и иноплеменник был чем-то в роде отверженного; это делали христиане относительно племени, от которого они получили все свое нравственное достояние, и которого единственная вина заключалась в том, что оно в течение веков, рассеянное и гонимое, крепко держалось переданного предками священного завета, между тем как гонители попирали ногами и требование справедливости, и всякие человеческие чувства, и всего более начала христианской любви.

Результат был плачевный для самого русского населения. Проживавшие в Москве евреи были посредниками между русскими фабрикантами и юго-западным краем. Изгнанные из центра России, они завели сношения с Лодзью, и русские фабрики потеряли сбыт. Убыток Москвы от выселения евреев рассчитывали в двадцать миллионов, но так как вред нанесен был постоянный, то, конечно, он не ограничился этой цифрой. Любопытно было и другое явление. Евреи, по своему обыкновению, завели в Москве множество ссудных касс. Они брали непомерные проценты: до трех в месяц, за что и подвергались жестоким нареканиям. Добрые граждане ликовали, когда все эти кассы были закрыты, и сосавшие кровь бедных иноплеменники подверглись позорному изгнанию. Но что же вышло? Остались русские ростовщики, которые, не имея конкурентов, стали брать по пяти процентов в месяц.

И точно, всякий, кто соприкасался с местного жизнью, знает, что русский кулак в десять раз хуже всякого жида. Оборотливый еврей довольствуется малым барышом, а русский всегда старается схватить как можно больше, без малейшего зазрения совести. Эту привычку имеют не только мелкие деревенские ростовщики, но и самые крупные торговцы. Русским помещикам известно, какое благодеяние составляет появление в крае еврейских комиссионеров, избавляющих производителей от монополии местных хлебных торговцев. Управляя двумя имениями, одним в Тамбовской губернии, где нет ни одного еврея, и другим в Малороссии, где все ими полно, я могу засвидетельствовать, что не только торговая деятельность евреев не разоряет крестьян, а напротив, существенно содействует их благосостоянию. Несмотря на то что великороссиянин вообще деятельнее, оборотливее и предприимчивее малороссов, последние имеют больше денег в руках и лучше уплачивают свои аренды. Мне доводилось говорить об этом и с малороссийскими помещиками, не отуманенными предрассудками, и даже с отличными священниками, проводившими всю жизнь свою среди евреев. И те и другие считали присутствие их в деревнях не только не вредным, но и весьма полезным для населения. Обыкновенно вопиют против разных практикуемых ими мошеннических проделок; но когда людям преграждаются все законные пути, что мудреного, что они приучаются прибегать к средствам косвенным? Виноваты в этом не гонимые, а гонители. Во всяком случае русские купцы в этом отношении нисколько им не уступают, а потому нет ни малейшего повода ставить их в привилегированное положение, устраняя конкуренцию. Напротив, можно утвердительно сказать, что как государственная мера, беспрепятственное допущение евреев в великороссийские губернии было бы лучшим средством для оживления местной торговли и для противодействия деревенскому кулачеству. Этого требует не только справедливость, воспрещающая притеснять людей, не совершивших ничего преступного, но и самая польза страны. Только признанием гражданской равноправности всех вероисповеданий Россия может стать в ряды образованных государств. Но мы, в непостижимом ослеплении, угнетаем деятельное и оборотливое население, поставленное провидением под охрану русской державы, стесняем торговлю, выживаем капиталы, которые могли бы оживить нашу промышленность, и отдаем производителей и потребителей в руки монополистов. Мы одинаково выказываем себя и близорукими политиками и людьми, презирающими самые священные требования нравственности, человеколюбия и религии.