Воспоминания торговцев картинами

Четырнадцатого марта состоялась распродажа коллекции Уилсона, состоявшей из старинных и современных картин, большую часть которых владелец приобрел у меня, как, например, «Вечернюю молитву», купленную им в 1872 году за 38 000 франков. Эта картина пошла теперь за 160 000 франков. Другая вещь Милле, за которую 3 марта 1867 года я дал на распродаже 1620 франков, была продана теперь за 33 700 франков.

Седьмого мая того же года имела место посмертная распродажа собрания господина Хартмана. Оно включало лишь 9 картин Милле, 10 – Т. Руссо и 2 – Делакруа. Выручка составила 798 590 франков. Самую ошеломляющую цену – 133 000 франков на аукционе дали за картину «Прививка дерева» Милле.

Высокий уровень цен, достигнутый на распродажах Эдвардса, Уилсона и Хартмана, способствовал дальнейшему повышению цен на картины школы 1830 года, начавшемуся во Франции и за границей.

В том же году семейство Курбе поручило мне продать все его художественное наследие. Первая распродажа, где фигурировали наиболее значительные произведения художника, состоялась 9 декабря и принесла 251 590 франков. Перед началом торгов аукционист объявил, что семейство покойного дарит государству «Похороны в Орнане». Государство же приобрело затем для Лувра «Битву оленей» за 41 900 франков, «Загнанного оленя на снегу» за 33 900 франков и «Человека с кожаным поясом» за 26 100 франков.

Вторая распродажа имела место 28 июня 1882 года. На ней фигурировало 40 картин и 19 рисунков, но выручка составила всего 62 660 франков.

Цены на произведения Курбе, сильно упавшие в 1872 году вследствие прискорбной роли, которую художник сыграл во время Коммуны, значительно повысились в момент первой распродажи. Однако вследствие того, что некий хорошо известный бельгийский торговец много лет наводнял рынок тысячами их копий и подделок, это повышение оказалось кратковременным. Даже лучшие создания великого живописца стало невозможно продать, и лишь через несколько лет нелепой недооценке Курбе был положен конец.

Поддержка со стороны господина Федера помогла мне вновь успешно развернуть свои операции, и я опять вспомнил о бедных художниках, которых начиная с 1874 года был вынужден предоставить их злополучной судьбе. Я возобновил покупки и, чтобы привлечь внимание к моим друзьям, устроил большую выставку их произведений на улице Сент-Оноре, в бывшем концертном зале Валентино, который я за свой счет арендовал на два месяца и в котором выставил принадлежавшие мне картины. Я показал публике большое количество новых произведений, а также все то лучшее, что оставалось у меня от прошлых лет. Чтобы не поставить под угрозу успех выставки, я представил дело так, будто она является продолжением выставок, организованных самими художниками; поэтому на титуле каталога значилась лишь фамилия Портье, бывшего секретаря их общества, а теперь моего служащего. Выставка дала вполне удовлетворительные результаты. Пресса и та заняла благожелательную позицию, и мне удалось завязать связи с несколькими новыми любителями.

В начале следующего года я сделал еще одну аналогичную попытку, сняв для этой цели помещение на втором этаже по бульвару Мадлен с выходом на бульвар. Там я с января по июль 1883 года поочередно провел пять выставок, посвященных персонально Будену, Моне, Ренуару, Писсарро и Сислею; все выставки привлекли к себе внимание публики и помогли изменить отношение значительной части зрителей к этим мастерам. Чтобы показать, что выставки устраиваются исключительно в интересах самих художников, я одолжил их картины у владельцев тех основных частных коллекций, в которых они находились.

Я намеревался и впредь продолжать эти выставки, позволявшие публике по достоинству оценить талант каждого художника в отдельности, поскольку в больших галереях произведения их терялись в массе других, а зачастую были просто плохо экспонированы. Но тут меня постиг тяжелый удар в связи с событием, которого никто не предвидел, – крахом «Union G'en'erale»[32], разорившим столь многих французов. Банкротство его директора господина Федера, пожертвовавшего всем состоянием ради спасения своей компании, поставило меня перед необходимостью вернуть авансированные мне крупные суммы; более того, в благодарность за оказанные им услуги я сам в течение ряда лет, в свою очередь, помогал ему, надеясь, что при его уме и опыте он сумеет вновь стать на ноги. К несчастью, смерть помешала ему; он скончался, так и не вернув мне долг, составлявший значительную сумму – несколько сот тысяч франков.