Воспоминания торговцев картинами

Позднее, в Ниме, где я был проездом, мне довелось присутствовать на лекции Пеладана. У него была все та же красивая черная борода; но оттого, что одет он был в обычный пиджак, его облик показался мне не столь магическим. Я поделился этим наблюдением со своей очаровательной соседкой. С большой живостью она возразила, что, если бы он был в красном халате, люди подумали бы, что мсье Жозефен – как она фамильярно его называла – стал продавцом средств от мозолей и напитков для влюбленных и что с ним мог бы произойти такой же неприятный случай, что и с человеком в красном халате и заостренном колпаке, который гадал по ладони… «Это случилось на прошлой неделе, – начала дама, – на церковной площади…» Я так и не услышал историю о человеке в красном халате, ибо в этот момент внимание собравшихся привлекли… нет, что я говорю… приковали следующие слова Сара: «Жители Нима, мне достаточно лишь произнести заклинание – и земля разверзнется и поглотит вас…»

Зрители переглядывались, подшучивая друг над другом. Я подозреваю, однако, что в душе им было несколько жутковато. Спешу добавить, что добродушный Сар не произнес роковых слов. Выходя из зала, я сказал кому-то:

– А если бы ему крикнули: «Чепуха! Ну давай, произноси свое пресловутое заклинание»? Вы полагаете, что тогда стряслось бы несчастье?

– Кто знает? Жозефен славный малый, но если его раззадорить…

Я хорошенько запомнил этот способ устрашения и дал себе слово, что в крайнем случае испробую его на деле.

Спустя некоторое время я увидел в окне кондитерской весьма аппетитные сладкие пирожки. Войдя, я услышал, как кондитерша сказала клиентке, что если бы та пришла чуть пораньше, то увидела бы, как эти пирожки вынимались из печки. Я купил один пирожок и, едва откусив его, сразу убедился в том, что он совершенно черствый.

– Мадам, – сказал я продавщице, – знаете ли вы историю об Анании и Сапфире?

Она смотрела на меня округлившимися глазами.

– Это люди, живущие в нашем квартале?

– Нет. Это христиане времен апостолов, муж и жена. Однажды они пришли к апостолу Петру и сказали ему, что продали все свое имущество и теперь принесли вырученные деньги для нищих. «Вы оставили часть себе, лжецы! – возмутился глава апостолов. – В наказание за ваш обман…» Он махнул рукой. И земля разверзлась и поглотила обманщиков. А вдруг и ваш паркет, мадам, тоже разойдется и вы будете наказаны за то, что решили сбыть лежалые пирожки?

Женщина слушала меня в изумлении. Но когда речь зашла о ее паркете, раздался голос:

– Ну что ж, можете испытать, крепок ли мой паркет…

Внушительного вида, весь перепачканный мукой, из пекарни вышел ее муж.

– Что этому типу от тебя нужно? – грубо спросил он, показывая на меня.

– Оставь! Он мелет всякий вздор, – ответила кондитерша.

Я счел благоразумным поскорее убраться, так как пекарь держал в руках скалки и готов был меня огреть. Позднее подобную сцену я увидел в фильме Чарли Чаплина и от души посмеялся: на этот раз я был в роли зрителя.

* * *

Иногда я встречался с Мирбо, вечно пребывавшим в возбужденном состоянии: то он проклинал кого-нибудь, как правило художника или общественного деятеля, то кого-то превозносил, иногда того же самого человека, которого бранил накануне. Кажется, люди не могли долго злиться на него за эти поношения. Что касается друзей, то они не переставали нахваливать его доброту и великодушие… «Правда, – объясняли они, когда кто-нибудь напоминал о его вспыльчивости, – Мирбо склонен к преувеличениям». Никогда не забуду, как он пришел ко мне в сопровождении Динго, очаровательной собачки, которую держал на поводке.

– Вы не представляете, Воллар, насколько необыкновенны эти дикие собаки! Я видел, например, как Динго перегрызла глотку теленку. А какой у них нюх! Когда Динго заходит в курятник, она безошибочно распознает несушек… Не могу забыть, как она наваливалась им на животы и наружу выходило целое яичко. Для меня Динго больше чем друг… она вроде родного человека… Я боюсь даже думать, что могу ее потерять… Впрочем, собака признает только меня. Ах, проклятье!..

В этот момент Динго вырвалась и побежала по лестнице, ведущей на антресоли, не обращая внимания на окрики хозяина.

– Может быть, вам сходить за ней? – спросил я.

– Видите ли, я боюсь, что она меня укусит. Вы ведь не знаете, что Динго, стоит ее только спустить с поводка, перестает признавать даже своего хозяина…

Я вдруг с тревогой вспомнил, что на антресолях находится моя домработница. Однако она появилась в ту же секунду, держа вилявшую хвостом собаку за ошейник.

– Какое ласковое животное! – сказала она. – Но мне надо готовить завтрак… Ну, иди отсюда, песик!

– А, что я вам говорил?! – произнес Мирбо.

Я увиделся с Мирбо еще раз незадолго до его смерти. Это было во время войны. Я застал его сидящим в кресле возле окна в квартире на первом этаже по улице Вожон.

– Что пишут в прессе? – спросил он.

– Ей-богу, ничего особенного… Правда, в одной из газет я прочел, что в ресторанах собираются ввести нормы обслуживания клиентов. Отныне посетитель будет иметь право лишь на одно мясное блюдо и на одно овощное.