Воспоминания торговцев картинами

Каждая из книг библиотеки директора «Голуа» обогащалась оригинальным произведением художника. Его выбор всегда обнаруживал самый безупречный вкус. Так, рассчитывая приобрести иллюстрацию для «Заведения Телье», он вспомнил о Дега и показал мне письмо художника, в котором тот обещал ему рисунок. Спустя некоторое время, находясь у Дега, я увидел рисунок на его пюпитре.

– Это для книги из библиотеки Артюра Мейера, – сказал он мне.

– Неужели? Вы, который терпеть не может евреев!..

– Да, но этот еврей отстаивает правильные принципы.

Ренуар, напротив, пришел в гнев, получив от директора «Голуа» письмо с просьбой сделать рисунок для одной из его книг.

Но, побушевав, Ренуар обратился к своей модели со следующим вопросом:

– Что вы там делаете, Габриэль?

– Я заворачиваю книгу, мсье, чтобы отослать ее обратно.

– Не надо… Оставьте ее здесь.

И он нарисовал акварель на форзаце.

Что касается Дега, то он так и не закончил рисунок, и можно сказать, это произошло из-за его чрезмерной добросовестности. Поскольку он все время пытался улучшить свое произведение, делая многократные копии с помощью кальки, и вышел за рамки первоначального наброска, эскиз, предназначавшийся для господина Мейера, в конце концов превратился в большую картину метровой высоты. Это означало, что библиофил мог поставить крест на обещанной иллюстрации. Но он не пожелал смириться с неудачей и приобрел для «Заведения Телье» монотипию Дега, изображавшую двух женщин на диване, куда больше подходившую к повести Мопассана, чем рисунок с танцовщицей. На распродаже библиотеки директора «Голуа» украшенная таким образом книга вместе с прилагавшимся к ней письмом Дега, в котором он обещал прислать рисунок, была продана по весьма высокой цене.

Я мог наблюдать любопытную черту характера господина Мейера. Зайдя как-то в редакцию «Голуа», я застал его с книгой в руках. Прощаясь с директором газеты, я поинтересовался названием книги, думая извлечь для себя пользу из круга чтения столь просвещенного человека.

– Это «Одиссея торпедированного транспортного судна», – сказал он, предварительно взглянув на обложку.

– А кто автор?

Он снова посмотрел на обложку и сказал:

– Произведение анонимное.

– О чем книга?

– Не имею представления. Вы понимаете, я слишком много думаю. Я беру книгу в руки, чтобы отвлечься от своих мыслей; но поскольку, читая, я все-таки не могу от них отвлечься, получается, что я не знаю, о чем в книге идет речь.

– Постойте! – заметил я. – Подобную мысль высказал Ксавье де Местр…

– Да? Ксавье де Местр тоже говорил об этом?

И господин Мейер приосанился и погладил бакенбарды.

* * *

Я ждал прихода одного из своих друзей у него на квартире на улице Франклина. Я увидел голубя, ударявшего клювом по стеклу окна, возле которого я сидел. Я открыл окно. Голубь впрыгнул в комнату в сопровождении еще одного голубя, державшего в клюве соломинки. Последний сел на карликовую пальму, что украшала пианино, и осторожно положил соломинки между двумя ветками. Тем временем его сородич ворковал, распуская хвост. Вдруг обе птицы вспорхнули и улетели, Но вскоре появились опять. На этот раз они принесли обрывки шерстяных ниток и уложили их рядом с соломинками.

Между тем в комнату вошел сын моего друга, семилетний мальчуган.

– Это ваши голуби? – спросил я у него.

– Нет, соседские.

– Но что они делают на этой пальме?

– Они ищут место, где можно свить гнездо.

– Вот тебе на! Почему бы им не устроиться в голубятне, которую я заметил в саду?

Ребенок ничего не ответил.

Вернувшись к окну, я увидел кошек, бродивших по ограде двора. И не они одни нагоняли страх на голубей, им приходилось остерегаться еще и других хищников. Действительно, когда камердинер вынес диким голубям корм, едва он повернулся к ним спиной, как появились две огромные крысы и моментально все сожрали. Я подумал, что надо бы предупредить хозяина сада; но им был не кто иной, как господин Клемансо, и я бы не отважился с ним заговорить.

Из окна я приметил старичка, который вечно гнул спину над грядками; ему тоже я не решился сообщить о проделках крыс, настолько он казался безразличным ко всему, что не имело отношения к его кустам роз. Но вечером, уходя домой, я вдруг столкнулся нос к носу со старым садовником; на сей раз он был во фраке и в котелке. И я узнал в этом человеке господина Клемансо.

Позднее, когда разгорелась дискуссия о политической деятельности бывшего председателя совета, один человек сказал:

– Он спас Францию.

– Да. Но его послевоенная политика… – возразил другой. – Оставить англичанам нефтяные поля в Мосуле!..

– Ну и что тут такого?! – парировал сын хозяев дома. – Сегодня утром помощник бакалейщика сказал няне: «Дорогая, мы можем поставить вашим хозяевам столько керосина, сколько им заблагорассудится».

* * *

Однажды вечером я услышал возгласы продавцов газет: «Специальный выпуск!.. Новое правительство…» Землекоп, возвращавшийся домой после рабочего дня, сказал своему приятелю самым естественным тоном: «Новое правительство… Ну уж конечно! Знаем мы этих мерзавцев, которые целыми днями развлекаются с потаскушками и пьют шампанское…»