Воспоминания товарища Обер-Прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова

Состав собора, таким образом, был ограниченный: апостолы и пресвитеры. Из предшествующего стиха 4-го как будто можно вывести заключение, что евангелист Лука, автор "Деяний", называет Церковью только апостолов и пресвитеров: "Они (Павел, Варнава и пр.) были приняты церковью", и в объяснение последнего слова добавлено — "апостолами и пресвитерами". Хотя, с другой стороны, послание к язычникам написано от имени апостолов, пресвитеров и братий (Деян. 15, 23), и послать Иуду и Силу делегатами к язычникам решили апостолы и пресвитеры со всею Церковью. (Деян. 15, 22). Тут есть нечто недостаточно отчетливое в рассказе евангелиста Луки. Во всяком случае, видно, что в первоначальном христианском обществе придавалось значение не бессмысленной толпе, а людям почтенным, апостолам, старикам, начальствующим между братьями, каковыми были Иуда и Сила (Деян. 15, 22).

Это самое важное указание слова Божия: Церковь не может управляться на началах демократических; церковный собор должен складываться из людей, стоящих выше толпы…

Даже между апостолами наблюдается некоторое первенство. Христос, несомненно, выделял Петра, отмечая его пламенную, хотя и неустойчивую веру.

Христос выделял также апостола Иоанна Зеведеева. Во время Тайной Вечери Иоанн "возлежал у груди Иисуса" (Иоан. 13, 23). Иоанну поручил Иисус заботу о Матери, "и с этого времени ученик сей взял Ее к себе" (Иоан. 19, 27).

В Иерусалиме после того, как апостолы разошлись для проповеди, особенное значение получил апостол Иаков, брат Господень, к которому собирались на совещания: "На другой день Павел пришел с нами (очевидно, тут был и рассказчик — св. Лука) к Иакову; пришли и все пресвитеры" (Деян. 21, 18).

Об этих трех апостолах в Послании к Галатам ап. Павел говорит, что они почитаются столпами: "Узнав о благодати, данной мне, Иаков и Кифа (Петр) и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения" (Галат. 2, 9).

Из сказанного мы видим, что в древней Церкви были столпы, т. е. апостолы, стоявшие выше других.

Естественно, что потом и среди епископов появились также столпы.

Ими стали епископы важнейших городов — митрополий. Значение города придавало свой особенный вес и его епископу. Натуральная потребность людей во власти привела к тому, что епископы меньших городов стали в зависимость от епископов областных — митрополитов.

Митрополиты стали на место столпов времен апостольских. Собирание к ним на совещание епископов и пресвитеров являлось бы повторением собраний у ап. Иакова (Деян. 21, 18). Таким образом, намеченные в 1916 году церковные реформы действительно стоят на почве слова Божия и Апостольских правил.

Далее лежит для меня камень преткновения. Каким образом поместные соборы пополнять светским элементом, мирянами? При нынешнем упадке веры у меня постоянно является опасение, что на соборы будут попадать люди равнодушные, если не враждебные к религии, и соборы превратятся в земские собрания, где решения будут постановляться бездушным большинством хотя бы одного голоса, что мне более всего ненавистно в вопросах религиозной совести. Вероятно, тут должен быть применен какой-нибудь другой способ решений; например, последовательные голосования до наступления такого единомыслия, когда уже меньшинства не останется, а все будут заодно — "едиными устами и единым сердцем". Я не помню сейчас всех подробностей папских выборов в Риме, о которых какой-то ученый сказал, что они — "самые совершенные в мире, но, кажется, в основу их положено единомыслие, что только и соответствует духу христианства…"

С VIII века стало уже всеми чувствоваться, что в христианстве нет единомыслия, что последователей Христа нельзя уже узнавать по любви их между собою (Иоан. 13, 35), что на вселенском соборе, если бы он состоялся, повеет дух вражды, недоверия, даже ненависти.

После VII Собора (787 г.) более соборов не созывали.

Хомяков винит Рим за то, что он откололся от общехристианской любви, не захотел во имя единомыслия общего согласия, во имя любви сообща решать вопросы веры, а стал их решать самолично, proprio motu, ex sese.

Я думаю иначе. В Риме просто поняли, что при известном настроении человеческих душ единомыслие невозможно, и что созывать собор во имя любви, когда ее явно нет, будет кощунством, а потому папы приняли на себя решение текущих вопросов веры по необходимости, но оперлись, на всякий случай, и на особые прерогативы, якобы врученные ап. Петру Христом.

Соборность опирается на одну фазу первобытной христианской Церкви, а папизм на другую.