Воспоминания. Траектория судьбы

Шедевры итальянской живописи я увидела впервые вовсе не в Риме, не в Венеции и не во Флоренции, а в Москве. Это была коллекция Дрезденской галереи. Господи, что это были за шедевры! Великие картины. Несколько работ Боттичелли, «Сикстинская Мадонна» Рафаэля, «Венера» Джорджоне, «Динарий кесаря» Тициана, «Спасение Арсинои» Тинторетто… А потом мы вернули в Дрезден 1240 работ, которые оказались у нас в качестве военных трофеев. Все это богатство открылось моим глазам в 1945 году. Кое-что, конечно, видела и до этого, ведь год проучилась до начала войны. Но это было совсем не то. Дрезденская галерея — это уже глубокое погружение.

Я всего только месяц работала в музее, но, видимо, Борис Робертович Виппер знал, что я владею немецким, и доверял мне. Виппер вызвал меня к себе и сказал: «Ирина Александровна, принято решение, что Дрезденская галерея будет храниться у нас. Но нет понимания того, что и в каком количестве найдено. Поедет группа. Николай Афанасьевич Пономарев (потом он стал председателем Союза художников. — Авт.) и еще несколько художников. И с ними решено послать вас как специалиста, владеющего языком».

А на столе у него, как сейчас помню, лежат каталоги Дрезденской галереи, видимо, уже присланные из Германии. «Посмотрите все внимательно. Может, чего-то и не хватает. Вся галерея должна быть на месте. Помечайте, что не нашли». И действительно, кое-что не нашли, Ван Эйка, к примеру. Потом оказалось, что каким-то образом часть картин попала в Ленинград. Значит, кто-то, простите, их украл и туда переправил.

Я страшно гордилась доверенной мне миссией. Поездка планировалась в июле. Мне выдали форму, сапоги. Все как положено. Главное, наделили майорскими знаками отличия. Получилась такая «фрау майор». Я в войну работала медсестрой, была младшим сержантом. Но одно дело — младший сержант, и совсем другое — майор. Я была очень горда.

К тому времени я уже была знакома с Евсеем Иосифовичем. Мы идем, а солдаты на улице мне честь отдают. Как тут не гордиться? Но незадолго до отъезда меня вызвали и сказали: «Вы не поедете. Сочли, что вы слишком молоды». Я очень расстроилась. Потому что уже была на это заряжена, готовилась. И все сорвалось. Конечно, знание коллекции мне потом очень пригодилось, но в тот момент было обидно. Зато здесь, в Москве, я принимала все экспонаты. Даже сохранилась фотография, где я стою между двумя грузовиками с экспонатом № 100. А это ведь «Сикстинская Мадонна». Я занималась Дрезденской галереей все время ее пребывания у нас в музее.

Работы было много — принять, распаковать… Все картины были упакованы в ящики. Материалов, которые мы сегодня используем, в то время не было. Сейчас ящик с музейными ценностями будет обладать максимальной степенью защиты. Но и тогда все было сделано по максимуму — реставраторы превосходно поработали. Отличные были специалисты. Я их всех знала лично. Они где-то достали тонкие белые шерстяные одеяла, в них все и заворачивали. Когда развернули «Сикстинскую Мадонну», она была словно в белых одеяниях. Мы относились к работе со всей ответственностью, и все равно что-то пропало. Я уверена, что люди, которые были в той группе, украсть ничего не могли. Но когда коллекцию перевозили из галереи в запасники…

Я года три или четыре назад была в Германии, мне показали эти запасники. Это такие… холмы. В них имеются помещения, часто сырые, по стенам течет вода, все неотапливаемое. Некий тоннель внутри горы, а по нему проложена одноколейка. И когда наши войска подходили к Дрездену, когда город начали бомбить англичане и американцы, немцы стали прятать картины в эти убежища. Там и стоял вагон с Дрезденской галереей. С «Сикстинской Мадонной»! Есть снимки, на которых картины запечатлены даже без ящиков, просто прислонены к стенам, покрытые какой-то пеной, белым налетом от водных испарений. «Динарий кесаря» Тициана весь покрыт белыми хлопьями. В тяжелейшем состоянии. Считается, что, когда туда свозили коллекцию, убежища осушили. А потом сломалась электросистема. И по стенам потекла вода. И если бы полотна остались там еще на какое-то время, боюсь, они были бы утеряны. Сырость все бы уничтожила. Сейчас «Динарий кесаря» выставлен в галерее в специальном боксе. И с ним все в порядке. Но он регулярно «болеет». На нем появляются периодически элементы разложения.