Воспоминания. В 2 частях. 1916-1920

Le Conseil Supre^me est d’avis que la prolongation de la guerre civille en Russie est, á tout prendre, l’élément le plus inquiétant de la situation européenne actuelle.

Le Gouvernement de Sa Majesté Britannique désire soumettre á l’appreciation du Général Dénikine l’intére^t qu’il y aurait, dans la situation actuelle, qu’une démarche fut faite auprés du Gouvernement des Soviéts en vue de demander une amnistie tant pour la population de la Crimée en général, que pour le personel de l’armée volontaire en particulier. Pénétré de la conviction que l’abanon de la lutte inégale est ce qu’il y aurait de plus avantageux pour la Russie, le Gouvernement Britannique se chargerait de cette démarche, le consentement du Général Dénikine une fois obtenu, et mettrait á la disposition de celui-ci et de ses adhérents principaux un asile hospitalier dans la Grande Bretagne.

Le Gouvernement Britannique, qui lui a fourni par le passé une large mesure d’assistance, gra^ce á laquelle seule la continuation de la lutte a été possible jusqu’ici, se croit justifie ´ dans son attente que cette proposition soit acceptée. Si cependant le Général Dénikine jugeait la devoir refuser, afin de prolonger un combat manifestement désespéré, le Gouvernement Britannique se verrait obligé á renoncer toute responsabilité de cette action et á cesser dorénavant de lui fournir aucune assistance ou subvention de quelle nature que ce fut.

British High Commission.

2 apr. 1920, Constantinopole»[69].

Отказ англичан от дальнейшей нам помощи отнимал последние надежды. Положение армии становилось отчаянным. Но я уже принял решение.

– Благодарю вас, если у меня могли быть еще сомнения, то после того, как я узнал содержание этой ноты, у меня их более быть не может. Армия в безвыходном положении. Если выбор моих старых соратников падет на меня, я не имею права от него уклониться.

Адмирал де Робек молча пожал мне руку. Я решил выехать немедленно. Генерал Шатилов, узнав о моем решении, пришел в ужас.

– Ты знаешь, что дальнейшая борьба невозможна. Армия или погибнет, или вынуждена будет капитулировать, и ты покроешь себя позором. Ведь у тебя ничего, кроме незапятнанного имени, не осталось. Ехать теперь – это безумие, – убеждал он меня. Однако, видя, что его доводы бессильны, он объявил, что едет со мной, не решаясь оставить меня в этот грозный час.

21 марта броненосец «Император Индии» вышел в Крым. Море стихло. Мощно рассекая волны, уносил меня корабль к родным берегам. Там готовился эпилог русской трагедии. Над предпоследним актом ее готов был опуститься занавес истории.

31 июля 1922 года.

Белград

Часть вторая

Глава I Смена власти

Утром 22 марта «Emperor of India» бросил якорь в Севастопольском рейде. Стоял чудный весенний день. В неподвижном море отражалось голубое небо, и, залитый лучами солнца, белел и сверкал раскинувшийся по высоким берегам бухты Севастополь. На набережной виднелись снующие по всем направлениям люди, бухту бороздили многочисленные ялики и челны… Жизнь, казалось, шла своей обычной чередой, и дикой представлялась мысль, что этот прекрасный город переживает последние дни, что, может быть, через несколько дней его зальет кровавая волна и здесь будет справляться красная тризна.

К нам подошел катер под Андреевским флагом, и по трапу на палубу поднялся морской офицер. Он доложил, что прислан ко мне командующим флотом и что для меня отведено помещение на крейсере «Генерал Корнилов». Я приказал перевезти вещи на крейсер, а сам решил съехать на берег и прежде всего повидать председателя военного совета генерала Абрама Михайловича Драгомирова. По словам встретившего меня офицера, заседание совета должно было состояться в 12 часов дня в «Большом дворце», занятом командующим флотом, где и находился генерал Драгомиров.

Первое знакомое лицо, встреченное мною при сходе на берег, был генерал Улагай. Я не видел его с декабря прошлого года, в то время он лежал в Екатеринодаре тяжело больной тифом. После своего выздоровления он в последние дни борьбы на Кубани командовал Кавказской армией, сменив генерала Шкуро, удаления которого потребовала от генерала Деникина Кубанская рада. Расчет ставки, усиленно выдвигавшей генерала Шкуро в надежде использовать его популярность среди казаков, оказался ошибочным.