Воспоминания военного контрразведчика

На виду, днем, он был храбр, настойчив, уверен, спокоен, а по ночам его нет-нет, да и мучали кошмары; он плакал и кричал. Часто стал сниться один и тот же сон — мальчишкой тонет в деревенском пруду, в котором поили и мыли скот. И было вдвойне обидно тонуть в воде с коровьими лепешками, а деревенские друзья взахлеб смеялись и не пытались спасти его.

Тихой сапой, тише воды, ниже травы, он продолжал работать на ЦРУ. Отец, провожая его в армию, просил служить верой и правдой, как он сам во время войны служил.

«Не получилось служить по заветам отца, прокладываю свою служебную тропу: и нашим, и вашим. Хватит об этом, — мысленно отругал себя. — А если будет провал, что будет с детьми, Тамарой? Что за наваждение, зачем эти мысли, они лезут не только в голову, но и в душу».

После таких мыслей, разговоров с самим собой хотелось хотя бы что-то высказать Кейну, что-нибудь нелицеприятное, гнусное.

— Да его ничем не проймешь, с него как с гуся вода, — с такими настроением он готовился к встрече с Кейном.

На одной из встреч Филонов закапризничал — сказалось перенапряжение. От двойной нагрузки стали сдавать нервы. Угрозы прекращения сотрудничества с янки чередовались с нытьем и просьбами оставить его в покое — таков был диапазон его «бунта». Но при этом он делал это театрально, наигранно, с самолюбованием. Требовал сократить время и число встреч, мотивируя тем, что частые отлучки не смогут долго оставаться незамеченными для окружающих.

Его театральность не ускользнула от глаз Кейна, благо Линда Гудменсон об этом писала ранее.

— Вашу машину знает каждая собака в городе! А мое появление рядом с ней в определенном месте в городе чего стоит? Никакой конспирации. Так и до прокола недалеко. — Раздраженно кидался колючими фразами Филонов. Был ли это расчет поиграть на нервах Кейна или это расчет поднять себя в своих собственных глазах, трудно сказать. Но пока суд да дело, а Филонов выдал всех сотрудников ГРУ и КГБ в Алжире и Ливии, различные мысли о планах и намерениях этих сотрудников и некоторых дипломатов, содержание телеграмм, шифровок, которые стали ему известны от шифровальщиков или других сотрудников в посольстве.

Кейн с пониманием отнесся к тревогам агента. Очередная встреча была назначена в городе у фонарного столба, заранее известного по условиям связи, где Эдвард должен был «подхватить» агента и вывезти на новую конспиративную квартиру.

Филонов после работы вышел из посольства и, тщательно проверившись, направился к месту встречи. Ждать долго не пришлось. Через минуту он услышал шум мотора. Оглянулся и замер от неожиданности. Под фонарным столбом остановился не автомобиль вербовщика, а старенький «жучок»-«фольксваген». За рулем сидел бородач. И вдруг через опущенное окошко дверцы донесся знакомый голос Кейна.

«Загримировался, хорек. Видать, подействовали мои замечания — испугался потерять место, — самодовольно отметил про себя Анатолий, — да, что ни говори, а воспитывать и Кейна надо».

«Этьен» нырнул в нутро машины, надвинул на лоб клетчатую панаму, извлеченную из целлофанового пакета, и откинулся на спинку сидения. Вскоре приехали на незнакомую виллу, затененную зеленой стеной декоративного кустарника. Прошли в комнату на втором этаже. Агент принес очередной отчет по алжирской армии, а Кейн — гонорар. На этой встрече он намекнул «Этьену», что скоро его командировка заканчивается и он должен покинуть Алжир.

— Я надеюсь, что наши отношения на этом прекратятся? — спросил Филонов.

— Дорогой Анатолий! Мои отношения с вами перестали быть только нашими. О вас знает Центр, знает, замечу, с лучшей стороны. В швейцарском банке на ваше имя открыт счет. Туда перечисляются немалые деньги. О вас уже осведомлен мой сменщик. Он хочет с вами познакомиться на следующей встрече.

— Никакой встречи не будет! Хватит, наелся, мы же договаривались, — взорвался агент.

— Успокойтесь, прошу. Успокойтесь. Возьмите себя в руки, мы верим вам, а вы обязаны верить нам.

— Я говорю вам вполне серьезно. Мне нужна передышка, — заявил Филонов и принял театральную позу.

— Не горячитесь, господин Филонов. Вы слишком много секретной информации передали нам, чтобы по живому рвать наши отношения. Это же вы выдали агентуру ГРУ в Алжире и Ливии. Что вы на это скажете?

— В Союзе я для вас ничего делать не буду, — в сердцах выпалил офицер.

— Будете, иного выхода у вас нет, — с уверенной наглостью заявил Кейн. — Не в ваших интересах ссориться с нами.

Филонов не узнавал вербовщика, сделавшегося внезапно одержимым, нахрапистым и грубым. Таким он его никогда не видел.

— Я бы не хотел, чтобы вы разговаривали со мной таким тоном, — сдержанно и, как ему показалось, с достоинством заметил не потерявший самообладания агент.

— Прости, Анатоль, погорячился, но ради твоего же благополучия. Я думаю, мы с вами найдем общий язык? — Кейн тоже от волнения то «выкал», то «тыкал».