Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 1

При распределении средств нам приходилось выбирать самое необходимое, то, что было связано с общим развитием науки и техники, культуры и экономики, и с обороной страны в первую очередь. Курчатов отличался здесь от других ученых правильным пониманием необходимости выделения средств на основное, без чего не будет неприступности СССР, прежде всего на ядерное вооружение. Уже перед самой своей смертью он пришел ко мне с новыми идеями и в конце беседы сказал: «Считал бы полезным официально утвердить меня Вашим советником по вопросам науки, то есть советником Председателя Совета Министров СССР». «Это мне нравится, – поддержал я его, – мысль заслуживает внимания. Посоветуемся, и при нашей следующей встрече я выскажу Вам наше мнение»[1022]. Увы, более нам не довелось встретиться. Спустя всего несколько дней я узнал о скоропостижной кончине этого великого ученого и замечательного человека.

Когда Курчатов предложил свои услуги в качестве советника, я понял, что мне нужен именно такой человек, которому я бы абсолютно доверял. Он идеально подходил для установления более тесных контактов правительства с ученым миром. Это оказалось бы полезным и для науки, и для обороны страны. Он помог бы руководству правильно оценивать ход событий и в нужное время выделять средства, необходимые для прогресса того или иного научного направления. Конечно, не раз заслушивал я и других ученых.

Буквально потряс меня своими достижениями в области создания водородной бомбы Сахаров. Его расчеты полностью оправдались. Как известно, впоследствии у руководства с ним произошла размолвка по вопросу испытания водородной бомбы. Эта размолвка наложила отпечаток и на Сахарова, и меня насторожила. Я уже упоминал об этом печальном эпизоде. Здесь он, в отличие от Курчатова, проявил недопонимание государственных интересов. Мы взорвали водородную бомбу не с целью подготовки к нападению на какую-то страну, а лишь для обороны. У меня с Сахаровым не было расхождения по существу вопроса, и я прошу понять мою позицию, когда я как политический деятель и один из руководителей страны обязан был использовать все имевшиеся средства для усиления оборонной мощи. Надеюсь, что если не сегодня, то когда-то товарищ Сахаров правильно поймет меня.

Других ученых и конструкторов атомного оружия не стану здесь называть, хотя невозможно, например, обойти при этом Зельдовича, Харитона и Будкера[1023]. Зельдович с коллегами трудился над технической стороной конструкции водородной бомбы. Это были люди, благодаря усилиям которых мы сравнялись с США по ядерному оружию. Американцам в некоторых случаях даже приходилось занимать как бы оборону.

А помогали ли нам тут иностранцы? В том числе тайно? В начале своих заметок я уже ответил на этот вопрос положительно. К сожалению, всех наших помощников назвать нельзя. Время еще не пришло. Упомяну лишь в этой связи об Этель и Джулиусе Розенберг, которые, находясь в США, передали нам некоторые секреты[1024]. В свое время Сталин очень тепло отзывался о них. Я конкретно сейчас не могу сказать, в чем выразилась их помощь нам, но от Сталина и Молотова[1025] (а Молотов много знал) я слышал, что Розенберги оказали очень существенную помощь в ускорении создания атомной бомбы. Когда-то придет время, станет возможным рассказать обо всем открыто, выразить свое отношение и как-то засвидетельствовать признательность этим людям. Они отдали свою жизнь, помогая пролетарскому Советскому государству создать атомную бомбу, и тем самым помогли нам противостоять империалистическому агрессивному миру и прежде всего Соединенным Штатам Америки.

Когда мы заслушивали ученых относительно космоса и ракетно-ядерного вооружения, часто с докладом выступал Келдыш[1026]. Келдыш и Курчатов в нашем понимании тогда были связаны неразрывно, как люди, работавшие над созданием ракет и ядерных зарядов к ним. Поэтому к Келдышу у нас тоже было особое уважение. Когда на одном из заседаний Совета Министров мы, пригласив туда президента Академии наук СССР Несмеянова[1027], высказали в его адрес критические замечания, в ответ он, будучи спокойным и очень деликатным человеком, предложил: «Может быть, следует вместо меня назначить на пост президента Академии наук Келдыша?» Мы его поддержали: «Обсудим, подумаем». Вскоре пришли к выводу, что, действительно, полезно было бы выдвинуть Келдыша президентом. Несмеянов подал в отставку, а Келдыша поддержали академики, избрав его своим президентом.

До меня посейчас доходят слухи, что не все ученые довольны Келдышем. Это не должно никого удивлять: трудно, занимая такой пост, угодить буквально всем. В науке вообще много индивидуального, каждый ученый – со своим характером, своим пониманием дел и своими запросами. Предположить, что все могут одинаково относиться к президенту, невозможно. Я же считаю, что выдвижение Келдыша президентом было очень удачным решением.