Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2

Кан Шэн: не знаю, что о нем сказать доброго. Это просто топор, китайский Малюта Скуратов[80]. Такие функции он выполнял раньше и выполняет сейчас у Мао.

Пэн Чжэнь[81]: бывший руководитель пекинского горкома компартии, из рабочих. Умный человек. Он нравился мне, хотя я с ним вел большой спор по поводу созыва Международного совещания коммунистических и рабочих партий. Он, конечно, тоже занимал маоистскую позицию. Но, когда мы с ним спорили, иной раз на его лице можно было прочесть тревогу, заметить задумчивость, и он вызывал у меня сочувствие. Казалось, он сам нуждался в сочувствии, что-то глубоко переживая. Может быть, уже тогда началась его внутренняя трагедия? Он ведь видел, куда ведет страну Мао, но не решался на какие-то действия и слепо выполнял директивы. Однако это уже был раздвоившийся человек. Чем кончилась его карьера, ныне известно всем: снят со всех постов, и я не знаю, жив ли он, а если жив, то где обитает и как влачит свое существование.

Пэн Дэхуай[82]: я с ним встречался не один раз. Он производил впечатление настоящего коммуниста, марксистски подготовленного человека. Таким он и оказался на деле.

Теперь выскажу некоторые дополнительные соображения о причинах событий, происшедших в Китае, и об их влиянии на другие страны и на международное коммунистическое, рабочее и национально-освободительное движение. Я в своей политической жизни многое повидал. И сейчас, оценивая то, что совершалось на моих глазах, раздумываю: почему все-таки это могло произойти? Такой анализ необходим. Тут требуются теоретики-политэкономы, философы и историки. Много материала следует переварить, всесторонне рассмотреть и не побояться сделать выводы на будущее. Эти выводы сами просятся на бумагу. Возможно, люди, которые живут в наше время, еще такого не скажут. Но, уверен, родятся люди (или уже родились), которые, когда они политически вырастут и разберутся в вопросах былого, скажут свое слово. Желательно, чтобы если и не мое поколение, то хотя бы следующее, которое сейчас находится в физически цветущем состоянии, осуществило это.

Что же случилось с Китаем? Сложный вопрос. Такое развитие событий возникло еще у нас после смерти Ленина, а особенно после того, как Сталин укрепился, набрал силу, почувствовал, что его никто и ничто не ограничивает и что он может начать расправу с инакомыслящими. Вначале он это делал, как мы привыкли выражаться, партийными методами, без очевидных репрессий. Но сейчас даже такие методы должны быть рассмотрены под новым углом зрения. Что делать, если точки зрения среди руководства страны расходятся? До каких пределов они вообще могут расходиться? Возможно ли в принципе такое расхождение, различные точки зрения в руководстве той или иной партии, в том числе коммунистической? Да, причем не только возможны, но неизбежны, потому что нет даже двух капель воды, абсолютно похожих одна на другую. Ничто в мире и в природе не повторяется, все рождается и развивается с какой-то своей индивидуальностью. А в больших партиях, в больших обществах, вроде наших, невозможно заранее предвидеть, что такие-то позиции будут абсолютно правильны, другие неправильны. Это было бы глупо. Точка зрения вырабатывается у человека в процессе его жизни, в его общении с другими людьми, в ходе его участия в строительстве нового общества и экономики.

Говоря о Китае, хочу в качестве примера привести нашу историю, которую лучше знаю и которая мне ближе. Нашей Коммунистической партии выпала честь первой поднять знамя победной социалистической революции. Ленин сделал это с большим успехом, потому что революция у нас вначале прошла почти бескровной. Нельзя судить, как совершалась Октябрьская революция, по кинофильмам, хотя бы их и делали выдающиеся кинорежиссеры. Когда я видел на экране, как шел штурм Зимнего дворца, то улыбался. Ведь такого штурма вообще не было. Я-то жил в то время, читал тогдашние газеты. Ни в одной из них такого описания штурма, какой показан в фильме, не было, потому что Временное правительство давно утеряло влияние на общество, само себя изжило, а охрана Зимнего дворца быстро капитулировала, как только ей предъявили требование сложить оружие. Знаменитый Антонов-Овсеенко[83] просто вошел с сопровождающими во дворец и выполнил данное ему поручение арестовать правительство.