Воспоминания Железного канцлера

Рассчитывая на то, что факторы экономического порядка будут воздействовать на решения Государственного совета и международной конференции, я переоценил самостоятельность и твердость убеждений людей. В Государственном совете сервильный элемент был усилен назначением ряда неведомых до сих пор личностей, отобранных частью из рабочего сословия, частью из среды берлинских промышленников и произносивших речи, с которыми им, вероятно, приходилось часто выступать раньше. Присутствовал и священник, выступавший в роли агитатора. Все чиновники выжидательно молчали. Только Бааре, владелец металлургического предприятия в Бохуме, и Енке, доверенное лицо Круппа в Эссене, осмелились осторожно критиковать намерения императора. Но они были запуганы напоминанием о словах императора, отчасти действительно сказанных, отчасти выдуманных, а также угрозами предпринимателям и страхом еще более отдалить от себя императора и навлечь новые опасности на имущих и на работодателей. Почтительная робость представителей благоразумия по сравнению с наглостью привычных народных ораторов, приглашенных императором, свидетельствовала о том, что от заседаний Государственного совета нельзя ожидать беспристрастного воздействия на его величество. Император повелел, чтобы заседания происходили в служебном помещении Беттихера, которому были поручены также отбор и приглашение лиц из рабочего сословия. В качестве вице‑председателя Государственного совета я, по собственному желанию, присутствовал на первом четырехчасовом заседании, не взяв слова в дискуссии. Когда император хотел приступить к голосованию вопросов, видимо сформулированных Беттихером, я увидел, что среди 40 или 50 человек нахожусь в одиночестве с Енке и Бааре. Так как, являясь министром, я не хотел выступить с открытой оппозицией императору, то мотивировал свое воздержание от голосования тем, что находящиеся на посту министры вообще не должны голосовать в Государственном совете и этим предрешать свое голосование в государственном министерстве. Император приказал занести мое заявление в протокол.

От посещения последующих заседаний Государственного совета я воздержался, после того как в беседе с императором установил, что этим я выполню его желание.

Открывшаяся 15 марта международная конференция, упоминанием о которой я несколько забегаю вперед, также не оправдала моих ожиданий. Предлагая созыв конференции, я полагал, что уверенность его величества в пользе, справедливости и популярности его устремлений так сильно укреплена теми четырьмя лицами, которые являются интеллектуальными виновниками этих устремлений, что добиться от него готовности выслушать еще других экспертов можно лишь в том случае, если обсуждение будет окружено блеском созванной им европейской конференции и публичного обсуждения в Государственном совете.

Я рассчитывал при этом на более честное изучение германских предложений, по крайней мере со стороны англичан и французов; однако я неправильно взвесил при этом те тенденции, которых следовало ожидать от наших западных конкурентов. Я предполагал у них больше честности и гуманности, чем это было на самом деле. Я полагал, что они из практических соображений либо отвергнут утопическую часть предложений императора, либо согласятся на введение аналогичных учреждений в странах, участвующих на конференции. Этим достигалось бы равномерное улучшение положения рабочих и равномерное увеличение издержек производства. Первая часть альтернативы казалась мне более вероятной вследствие трудности осуществления второго предположения и контроля над его выполнением. Однако я не рассчитал, что наши представители настолько окажутся в плену фраз Жюля Симона, что в результате не нашлось даже пригодной для императора аргументации, а только возникла уверенность в том, что наши соседи всячески поддерживали и поощряли наши иллюзии и избегали чинить помехи германскому законодательству, когда оно вступало на путь создания неудобств для отечественной промышленности и для своих рабочих. В своем поведении они руководились тем же принципом, каким в настоящее время руководятся те элементы, с которыми я в течение десятков лет вел борьбу как с врагами империи: не их де дело удерживать императорское правительство от нанесения вреда самому себе.

Глава тридцать шестая Перемены