Восстание

Офицеры штаба отдали честь адмиралу и удалились. Виллис Энрайт медленно подошел к люку, остановился и повернулся к адмиралу, которого поразило осунувшееся лицо капитана флагманского корабля.

– А что если они не сдадутся? Как вы поступите, если они окажут сопротивление?

– Как я поступлю, Виллис? – Сердце замерло в груди Форсайта, словно скованное льдом и мраком космической бездны. – Я выполню присягу, в которой поклялся любой ценой защищать Конституцию.

– Значит, вы откроете огонь? – еле слышно спросил Энрайт.

– Если в этом возникнет необходимость, – ровным голосом ответил Форсайт. – Я не хочу этого и скажу им об этом. Но у меня есть приказ, который я должен выполнить, чтобы защитить плоды четырехвековой истории освоения космоса. В отличие от других, я не могу думать только о себе, не так ли, Виллис?

– Полагаю, вы правы, – тихо ответил Энрайт. – Но умоляю вас, подумайте! А вдруг, вопреки первому впечатлению, они тоже думают не только о себе.

Казалось, Энрайт пытался что-то растолковать Форсайту, но старый адмирал был слишком озабочен и расстроен, чтобы вникать в его слова.

– Я все понимаю, но у меня нет выбора. Любой человек обязан выполнить свой долг так, как он его понимает. Что еще можно от него требовать? – Адмирал печально покачал головой. – Человек должен выполнить свой долг любой ценой.

– Так точно! Надеюсь, никто из нас не забудет о своем долге, – тихо сказал Энрайт, вытянулся по стойке «смирно» и отдал адмиралу честь с таким почтением, какого тот еще не замечал у капитана своего флагмана. Потом Энрайт вышел из каюты, и у него за спиной закрылся люк.

6. Чувство долга

«Капитан Энрайт и адмирал Форсайт убиты!» – прохрипел чей-то голос по каналу связи, но на экранах мониторов мелькали одни помехи. Командир Кондор не смог узнать этот искаженный треском взволнованный голос. Кому он принадлежит? Неужели кому-нибудь знакомому?!

«На флагманском мостике убиты все! – задыхаясь, продолжал неизвестный. – Стреляют повсюду… в кубрике… в офицерских каютах… в машинном отделении! Ради бога, помогите!…»

Последние слова заглушил свист бластера, и неизвестный замолк. Джейсон Кондор с ужасом глядел на мигающие огоньки световых кодов, заполнившие экраны мониторов центрального поста управления огнем. Судорожно вцепившись в пульт управления системами вооружения монитора «Энрайт», он наблюдал за удалявшимся беспорядочными зигзагами флагманом семнадцатой ударной группы, на мостике которого и в машинных отделениях вспыхнул бунт – первый в истории Военно-космического флота Земной Федерации.

Джейсон Блюфилд Кондор не верил своим ушам.

«Нет! – мрачно сказал он себе. – Я не могу и не хочу в это верить!»

Для такого человека, как он, бунт был чем-то немыслимым и безобразным. И все же он понимал взбунтовавшуюся команду «Андерсона». Совсем недавно многие из ее офицеров гостили у него в каюте, обсуждали разразившийся кризис и рассуждали о том, в чем сейчас заключается их истинный долг. Судя по всему, на борту «Андерсона» они уже поняли это.

Джейсон Кондор посмотрел на напряженные лица тех, кто находился вместе с ним на центральном посту. Они понимали, что именно произошло на борту флагмана, но ничего не могли поделать. Да и сам Кондор чувствовал себя совершенно беспомощным. Он и его подчиненные находились в самом сердце корпуса огромного монитора. Хрупкие тела людей и чувствительные приборы корабля защищали двести восемьдесят пять тысяч тонн легких сплавов и мощной брони. Они были мозгом, управлявшим оружием «Энрайта», которое было способно превратить в пар небольшую планету или уничтожить все живое в одном из миров. При этом вскоре им, возможно, придется совершить нечто страшное. Кондор не знал, какое решение примут мужчины и женщины команды «Энрайта». Он не сомневался лишь в том, что скоро ему предстоит сделать невероятно трудный выбор, и не был уверен, что переживет этот момент.

На каналах связи звучали озабоченные голоса капитанов кораблей ударной группы. Через наушники Кондор слышал, как они переговариваются, стараясь не выдать свои личные убеждения, хотя чувство долга и многолетняя выучка вынуждали их действовать решительно и без промедления.

«Вот в чем наше проклятие! – закрыв лицо руками, подумал Кондор. – Выучка офицеров ВКФ и наша природная решительность толкают нас на немедленные действия! Мы не политики, – подумал он, испытав отвращение от одной мысли о тех, кто мог спокойно совещаться, спорить, а потом уходить от ответственности. – Надев черную форму с серебряными нашивками, мы навсегда обрекли себя на немедленные решения, ведь в Академии нам вдалбливали, что даже не вполне верная, но немедленная реакция в тысячу раз лучше, чем абсолютно верное, но запоздалое решение! Но разве в такой ситуации есть верные решения?!»