Восстание

– Как вам будет угодно, – сказал Левеллин, обрадовавшись, что Ли Хан наконец улыбнулась. – Мы, милосердные целители, прекрасно понимаем, что у больных иногда пошаливают нервишки, командир.

– Прошу вас, называйте меня просто Ли Хан, – сказала она, прикоснувшись к его запястью тонкими, как у скелета, пальцами. – Я обязательно извинюсь перед ней. Но только не сейчас!

– Я непременно ей это передам, Ли Хан. – Доктор грустно улыбнулся и показал пальцем на значок у себя на груди:

– А меня зовут Дэффид.

– Благодарю вас, Дэффид!

Ли Хан еще раз улыбнулась и закрыла глаза.

Капитан Левеллин вышел из палаты.

***

Прошло много часов, прежде чем Ли Хан действительно смирилась с происшедшим. На самом деле, если как следует подумать, в этом не было ничего удивительного, но Ли Хан почему-то всегда верила, что именно с ней этого не случится. Все, конечно, казалось очень несправедливым, но смешно требовать справедливости в мире животных!

По щекам Ли Хан текли слезы, и на этот раз она их не стыдилась. Раньше в жизни все было разложено по полочкам. Она понимала, что стремится отличиться на избранном поприще, знала, что ее гордость требует, чтобы ее высокий профессионализм был отмечен. Будучи женщиной, она особенно сильно ощущала потребность как можно раньше получить признание, ведь она была не просто дочерью Дальних Миров, а настоящей шанхайкой, родившейся в культурной среде, где личность воспринималась как частичка целого поколения. Поэтому ее жизнь была расписана с начала до конца: надо сделать карьеру в Военно-космическом флоте, а потом найти время и родить столь желанных детей.

Ли Хан металась на койке в отчаянии от потери, которую переживала еще острее от того, что никогда не обладала тем, что уже потеряла. Страшно щемило сердце, но ужасный миг прозрения был уже позади. Теперь оставалось только понять, как жить с этим чувством потери, только научиться терпеть невыносимую боль.

Она с грустью думала о том, что все было бы по-другому, родись она в одном из перенаселенных Внутренних Миров, где доступ к омолаживающей терапии был строго ограничен. В Дальних Мирах все было иначе, и в тридцать девять лет она выглядела – и чувствовала себя – как двадцатилетняя девушка из Внутренних Миров. С возрастом эта разница ощущалась еще сильнее. Она надеялась, что способность иметь детей у нее сохранится еще по меньшей мере лет пятьдесят. Пятьдесят отныне похищенных у нее лет! Теперь она даже завидовала обитателям Внутренних Миров, уходившим из жизни так скоро. В припадке острой жалости к себе она подумала о том, насколько прекрасно своей скоротечностью их старческое одиночество.

Ли Хан грустно усмехнулась. Несмотря на свое происхождение, Левеллин был хорошим человеком, но все слова, которыми он пытался ее утешить, лишь подчеркивали, насколько они не похожи друг на друга. На Звездных Окраинах было слишком мало обитателей. Слишком большая или слишком маленькая сила тяжести и враждебная к человеку среда обитания препятствовали деторождению. Потребовалось несколько поколений, чтобы биологические процессы полностью приспособились к новым условиям, и ни одной шанхайке даже не пришло бы в голову зачинать ребенка с потенциально смертоносной наследственностью. Дети в мире Шанхай были огромной ценностью, гарантией продолжения рода, а не новым бременем, налагаемым на ресурсы перенаселенного мира. Умом Ли Хан могла смириться с тем, что сказал ей Левеллин, сердцем же – никогда.

Она медленно покачала головой, чувствуя, как боль отступает перед лицом принятого решения. Чтобы остаться верной себе и своей культуре, она могла сделать только одну вещь. От мысли об этом сердце стало меньше болеть, но ничто не могло победить теперь ее глубокое горе.

Время в госпитале тянулось медленно. Ли Хан никогда не приходилось проводить в праздности так много дней, и она чувствовала, что отстает от жизни. Ее боевая группа была расформирована. Пережившие сражение «Ятаган» и «Шмель» отремонтировали и перевели в другие соединения. Спасшиеся с мостика «Черной Стрелы» тоже ожидали назначения на другие корабли. Цинг Чангу предстояло лечиться почти так же долго, как и самой Ли Хан, а Эстер Кейн погибла вместе со своим кораблем. Роберт Томанага спасся, но ему еще много месяцев предстояло учиться ходить с механической ногой.