Восстание

— Полководец не это имел в виду, центурион.

Макрон посмотрел на Катона и закатил глаза, прежде чем ответить.

— Рад слышать это. А теперь беги, молодой человек. Прежде чем я сказал что-то, о чем я потом буду сожалеть.

Трибун развернулся и поскакал прочь, а Макрон печально покачал головой. — Где же они все таки находят такой материал? Я ушел из армии на несколько месяцев, и она тут же отправилась к Харону за Стикс.

— Однако ты ее не оставил, — заметил Катон. — Это правда, что говорят. Можно вывести человека из армии, но нельзя вывести армию из человека. Я почти думаю, что этот безымянный автор имел в виду конкретно тебя, когда придумал этот афоризм.

— Говорят? А кто?

— Не заставляй меня начинать, — он перевел взгляд на врага. Темные тучи закрыли небо, а дождь лил так сильно, что бритты были видны только как серая масса на среднем расстоянии. Мгновение спустя он увидел, что они продвигаются в четвертый раз, и почувствовал, как его сердце упало при этой перспективе. Он инстинктивно знал, что это будет последняя атака дня. Для обеих армий это было сродни принципу «сделай или умри».

Он приказал своим людям приготовиться, и ауксилларии устало вернулись на выступ. Никакой смены линий больше не было. Выжившие офицеры отправили во фронт наименее уставших и тех, кто еще не был ранен, а остальные сформировали две группы под командованием Катона и Макрона, готовые вновь сыграть свою роль временного резерва. За позициями Восьмой когорты артиллерийские расчеты легионеров вышли из батареи и вернулись в ряды Двадцатого легиона. Квадрилл и его небольшой отряд кавалерии стояли рядом, готовые к последней атаке, если их призовут. Катон почти не сомневался, что они будут здесь задолго до окончания битвы.

Повстанцы пересекли ручей, замедлившись из-за густой полосы взбитой грязи, и двинулись вперед одной огромной массой численностью более сорока тысяч человек. Они молчали и не пытались, как раньше, броситься на римскую линию. Им не нужно было бояться длинных стрел, да и копий почти не осталось. При этом, они сами потеряли свой небольшой отряд боевых колесниц в последней атаке, а склон был больше похож на кроваво-грязное месиво в начавшемся ненастье для их конницы, поэтому каждой стороне предстояло решить исход битвы в чистом пехотном сражении. Финальный раунд должен был стать жестокой борьбой насмерть на усыпанном телами склоне, скользком от крови и дождя.

Казалось, массе бриттов потребовалась целая вечность, чтобы добраться до ожидающих римлян. Когда они приблизились, среди облаков вспыхнули полосы ослепительных молний, на мгновение озарив две армии жемчужно-белым сиянием, как если бы они были призраками, прежде чем мрак мгновенно сгустился снова.

— Мы мертвецы, — сказал один из ауксиллариев в отряде Катона.

Префект мгновенно обернулся.

— Кто это сказал?

Человек рядом с виновником не удержался и не смог не взглянуть мельком на своего товарища, а Катон подошел к ауксилларию и пристально посмотрел на него. — Никто, я имею в виду никто, не умрет, если я не прикажу. Понятно?

Человек удивленно поднял брови, но все равно кивнул. — Да, господин.

— Так-то лучше. Теперь этой ерунды больше не будет. Возьми себя в руки и выполни свой долг.

— Да, господин.

Катон вернулся на свою позицию. Возможно, он не излечил страх этого человека, но сделал достаточно, чтобы занять его. Его товарищи ухмыльнулись и покачали головами, прежде чем их внимание снова было обращено на приближающегося врага.

Мятежники находились не более чем в ста шагах от них, но сквозь дождь невозможно было различить их лица. Катон крепче сжал рукоять щита и увидел, что Макрон чертит кончиком меча маленькие круги, ожидая битвы. Враг теперь двигался медленнее, и когда они были в пятидесяти шагах от них, они остановились. Их вожди и лучшие воины вышли вперед, выкрикивая призывы, а затем жестом махнули своим людям вперед. Ни один не пошевелился. Их лидеры кричали на них, чередуя призывы к их мужеству, угрозы, оскорбления и мольбы. Но безрезультатно. Но они и не отступили.

— Чего вы ждете? — крикнул один ауксилларий. — Придите и возьмите нас, вы, хреновы варвары!

— Тише! — крикнул Галерий, его голос напрягся. — Тишина в строю!

Дождь лил с тихим ревом, перемежаясь молниями и громом, когда гроза прошла над головой. Обе армии казались замороженными. Затем одинокая фигура вырвалась между Десятой когортой и легионерами Двадцатой и побежала, пока не оказалась на полпути между двумя сторонами. Повернувшись лицом к римской линии, он взмахнул мечом в воздухе.

— Гитеций, — пробормотал Катон. — Что ты делаешь?

— Почему вы все еще стоите здесь? — в ярости закричал ветеран. — Они сожгли ваши города, убили римских граждан и уничтожили ваших товарищей из Девятого легиона… Чего же вы ждете? Убейте их! Убейте их всех! — Он развернулся и бросился вниз по склону к ожидающим бриттам. — За Альбию! За Рим!