Читаем Восстание полностью

Колчак молча слушал Пепеляева и недовольно морщился. Весь вечер он готовился к торжественному отречению, и крикливость премьера теперь раздражала его. Неужели напрасно он надел черный костюм и на стол поставил трехсвечник? Неужели последний военный совет превратится в пустые и теперь уже ненужные споры, а трагическая торжественность — в перебранку. И больше всего бесило Колчака, что все присутствующие не приметили торжественности и, словно заранее сговорившись, сочувственно поглядывали на суетящегося Пепеляева. Только один полковник Сыробоярский был неподвижен и багров от усилий понять, зачем и о чем кричит Пепеляев. Его левый глаз стал еще шире и выпирал из орбиты. Глаз казался стеклянным и наспех, не до конца, всунутым в глазницу.

Пепеляев задохнулся от злого волнения, перевел дух и, обежав вокруг стола, продолжал:

— Политцентр предвосхитил мою… нашу программу и добился благожелательности союзников. Они решили поддержать его и сделать правительством… Не в пример прочим они понимают, что, только отступая, можно подготовиться к новому наступлению… Только отступая… Я говорю, с позволения сказать, о настоящем моменте. Восстание Политцентр использует в своих интересах и в интересах союзников. Он даст ему лозунги… На его стороне иркутский 53-й полк, его поддержат чехи, он станет властью. — Пепеляев остановился посреди вагона, поднял руку так, будто произносил клятву, и повторил: — Они будут у власти. Наш кабинет в Иркутске бессилен бороться с ними. Мы лишились поддержки союзников, а они ее приобрели. Я имею точные, с позволения сказать, самые точные сведения. Четыре дня в вагоне генерала Жанена идут переговоры о передаче власти Политцентру, там присутствуют наши министры, там присутствуют все высокие комиссары союзных держав, и все высокие комиссары — на стороне политцентровцев… Вопрос о передаче власти Политцентру решен, остались только формальности, только формальности… И первым условием Политцентр ставит передачу ему государственного золотого запаса и… и ваше отречение, Александр Васильевич…

Колчак поднял голову, обвел всех взглядом и сказал:

— Мое отречение мною предрешено… Я слагаю с себя бремя власти…

Пепеляев замер и с открытым ртом глядел на торжественного адмирала так, как азартный игрок глядит на брошенные перед ним карты партнера.

Стало совсем тихо, и в этой тишине отчетливо и ясно, с актерским пафосом прозвучали слова Колчака:

— Вы все были свидетелями, что я до конца нес крест власти. Теперь бессмысленно, теперь я решил сложить ее. Сложить и уйти. Но кому передать власть? Это дело чести. Я не могу уйти с поста, пока меня не заменит новый часовой. Кому передать власть? Политцентр, если его хотят союзники, все равно — власть местная, как бы оперативная, она распространяется только на Иркутск, может быть, на Иркутскую губернию, а я носитель власти всероссийской. Я не могу и не хочу передать ее Политцентру. Кому передать всероссийскую власть?

И вдруг все оживились: Сыробоярский два раза мигнул и, прочищая горло, кашлянул в руку, Жуковский зашевелился и открыл глаза, Мартьянов стал листать блокнот, словно в нем давно был заготовлен и до времени спрятан акт об отречении Колчака, и только один Пепеляев стоял неподвижно со скошенными в сторону глазами, будто из темного угла должен был выглянуть новый кандидат в верховные правители, новый кандидат, которому придется служить.

— Кому передать всероссийскую власть? — повторил Колчак.

В вагоне опять стало тихо, и вдруг из восставшего города донесся винтовочный залп.

Пепеляев вздрогнул и шагнул ближе к столу.

— Атаману Семенову, — сказал хрипловатым голосом Сыробоярский, снова покашлял в руку и прислушался, не донесется ли новый залп.

Пепеляев взглянул на зашторенное окно, потом обернулся к Сыробоярскому и, как бы сразу задумавшись, стал пристально смотреть на него.

— Нет, — сказал Колчак. — Я решил верховную всероссийскую власть передать генерал-лейтенанту Деникину… Генерал-лейтенанту Деникину, главнокомандующему вооруженными силами юга России…

— Но Деникин отступает… — сказал Пепеляев, насторожившись и переведя взгляд на адмирала. — Там на юге положение…

— Это дело чести, — сказал адмирал. — Деникин все время был с нами, и Деникина знает вся Россия.

— Но, Александр Васильевич, там положение угрожающее… Войска Деникина отступают… — сказал Пепеляев. — Не сделать бы нам ошибки, не сделать бы нам снова ошибки.

Полковник Сыробоярский приободрился и сказал решительно:

— Власть нужно передать атаману Семенову. Его поддерживают японцы, а японцы сейчас реальная сила. Атаман может обидеться… — Он понизил голос и пробормотал, словно ни к кому не обращаясь. — Могут произойти неприятности, очень большие неприятности…

— Да-да, — произнес в какой-то странной рассеянности Пепеляев — Мы имеем сведения, что в Забайкалье прибыла новая японская дивизия… Потом, потом наш путь лежит через Забайкалье…

Колчак резко повернул голову к премьер-министру.

— Нужно иметь совесть, Виктор Николаевич…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза