Восстание

Сознание продолжало ловить звуки стрельбы, проносящиеся мимо пули заставляли дергаться при каждом попадании в стену, в металл, в броню, как если бы они все до одной попадали в меня. Крики бойцов расплывались в воздухе, я не понимала, где чьи голоса, я по-прежнему ни черта не видела.

– Быстрее сюда! – крикнул Антенна где-то совсем рядом.

– Бридж, встать можешь? – крикнул Калеб.

– Да! – прохрипела я со всей оставшейся силой в голосовых связках, онемевших от раздражителя.

А сама начала догонять, почему его голос звучит так, словно он из унитаза со мной разговаривал. Он помог мне встать, запрокинул мою руку себе на плечо, я задела его лицо и поняла, что он в противогазе.

Я была в первом ряду, когда ублюдки атаковали газом, моя поспешность дала шанс ребятам позади меня быстро сориентироваться в новых условиях и атаковать отряд бойцов возле ворот генеральского отсека. Они сняли с них противогазы и поспешили на помощь отравленным товарищам – жертвам, выигравшим шанс на победу ценой собственного здоровья.

– Их еще привалило! – крикнул знакомый голос тоже в противогазе.

Сопля, это ты?

– Фунчоза, открывай живее! – сквозь влажную пелену в глазах и надрывистый кашель я слышала ор Вьетнама.

– Не торопи меня! Когда я нервничаю, у меня потеют ладошки! – кричал он в ответ.

Обстрел усиливался. Раздались щелчки, звуки рисовали мне картины того, как стальные штыри запорного устройства ворот один за другим выходили из пазов, высвобождая шестеренки замка.

Мы сделали это!

И словно в подтверждение моего облегчения раздался тяжелый металлический скрип, как будто стальной великан зевнул, на меня пахнуло новыми свежими запахами еще нетронутой битвами Зоны. Ветерок обдал мое лицо, и я поразилась тому, как обострились все мои чувства после того, как я лишилась зрения.

– Не отстают!

– Мы прикроем!

– Бегите!

– Спасите моего сержанта! Я не хочу, чтобы Барахлюша разорвали зараженные!

Я по-прежнему не видела ничего вокруг, жар охватывал меня новыми волнами при каждом приступе кашля. Свинцовые недруги продолжали преследовать нас, инфицируя девственные территории базы эпидемией насильственной смерти.

– Закрывай!

– Давай быстрее!

– Антенна, черт возьми! Вали внутрь!

Голоса, движения, удары, свист, выстрелы, матерные крики: в голове царил хаос из-за поступающей со всех сторон информации. Через пару секунд ворота снова скрипнули, потом раздался громкий удар, хлопок, звук запирающего устройства.

И долгожданная тишина.

Бронированные двери укрыли нас в самом сердце Желявы, защитив ее избранных детей от смертоносных пуль.

– Это что, все, кто остались? – глухо прозвучал вопрос Вьетнама.

В ее голосе слышалось полное сражение удручающим фактом.

И тут диарея Барахлюша передалась и мне, как если бы была заразной.

14 января 2072 года. 08:45

Буддист

Ожесточенность сопротивления нарастала, никто не хотел поплатиться своим мнением ради того, чтобы прекратить смерти людей. А когда такое было в человеческой истории? Все наши войны происходили только потому, что мы не желали отступать от своих идей, пусть даже они были ложными. Каждый сам себе был судьей. А сорок лет – слишком маленький срок, чтобы человечество хоть чему-нибудь научилось из своего опыта. Продолжаем драться за власть, даже когда смерть нависла надо всеми. Причем этой владычице абсолютно все равно, кто за что борется, ее не трогают достоинство и честь, не будоражат страсти и любовь, ей чуждо милосердие и жалость, она равнодушна к подкупу и дарам. Она руководствуется законами природы: логичными и прозрачными, где совпадение противостоит силе, случайность – планированию, и где жизнь творится в хаотичном равновесии.

Нас зажимали со всех сторон, в какой-то момент я даже не мог высунуться из-за баррикады, не рискуя при этом словить пулю точно в глаз. Приказы Фелин оставались без внимания, потому что мы едва успевали их читать, она меняла тактику раз в три секунды, путаясь сама, путая нас. Несовершенство искусственного интеллекта начало проявляться в интенсивном сражении, когда нас окружило уже четыре сотни солдат, одолевающие нас массовостью.

Муха и Хумус сидели за баррикадой передо мной и стреляли в группу бойцов всего в десяти метрах от них – настолько к нам подобрался Крайслер! Из пятнадцати моих солдат Бодхи в живых осталось одиннадцать, у Ляжки счет мертвецов был еще больше на две единицы. У Лосяша пуля снесла дисплей, чудом не задев лицо, и теперь он вообще стрелял без разбора, полностью потеряв доверие к неуспевающей за сражением Фелин.

Но в следующую секунду моя жизнь стала еще больнее. Слева раздался крик моей жены из прошлой жизни.

– Черт! – выругалась Ляжка, а потом разразилась бравадой русского мата в адрес бойца, чья пуля прошлась точно по ее скуле.

Ее повалило набок от внезапной боли на щеке, она наверное даже не сразу сообразила, сквозное ли это ранение или нет – в моменты кипения адреналина посреди боя на такие мелочи внимание не обращаешь, продолжая атаковать противников, пока тело не начнет сдавать свои физические позиции.