Восстание

Падальщики скоро повторят судьбу Чжэн-чжу, мы уже одной ногой в печи стоим, где генеральский бык красными глазами сверкает. Мы спасем население Желявы ценой собственных жизней, будем умирать долго и болезненно, как Чжэн-чжу умирала в огне. Ее ленточка на щиколотках – наша модернизированная оружейная мощь с бронированной экипировкой. Добавим сюда изнеможение крестьян от голода из-за уничтоженных посевов, которые точь-в-точь с наших желявцев написаны, и вот тебе современная былина о том, как человек борется с препятствиями судьбы уже десятки тысяч лет.

Этот сказ никогда не кончится.

Я стояла в коридоре инженерного блока и чувствовала дискомфорт в животе. Ненавижу моменты ожидания. Тем более такие, когда не знаешь, чего ждешь: гонца или смерть в лице раскусившего нас Крайслера. Но мы, как дети, верящие в Санту, ожидаем чуда, которое должно, даже не знаю, то ли нам жизни спасти, то ли наоборот уничтожить. Я уже не понимаю, что происходит, куда ни посмотри, везде нас ждет только смерть разных видов: немедленная, болезненная, периодическая, постепенная. Уже достало каждое утро просыпаться в мире, где нашу опору шатает все больше.

С виду я кажусь уверенной и даже расслабленной, готовая к любому внезапному удару от врага, предателя или злого рока. Но на самом деле зловредный червяк копошится где-то внутри живота за ребрами и тянет за веревочки, привязанные к органам, а те безвольные пляшут под его фальшивую дудку в истерике «Мы все умрем!». Коричневые следы червяка ведут к кишечнику, где назревает диарея, которую я никак не могу контролировать.

Буддист рядом – сидит на полу в позе лотоса и опять в трансе. Его участившееся пребывание в потустороннем мире в последние дни точно предвестник Апокалипсиса заставляет нас искать знаки скорого конца, и этот татуированный лотос-пень даже не стесняется его скрывать, наводя еще большую тоску и напряжение. Я вообще сделала довольно нелицеприятный вывод о его религии: она очень эгоистичная. Все эти йоги, сомати, трансы с асанами только и учат человека оторваться от жизни вокруг и сосредоточиться на развитии внутреннего спокойствия и безмятежности, пока вокруг реальный физический мир погибает. Я, конечно, понимаю, что дух важнее тела и все мы в конце концов найдем один итог: тело сгниет, а дух переродится, но черт возьми, материальная жизнь же нам тоже для чего-то дана! Какой тогда у нее смысл, если ее игнорировать?

В общем, бесит он меня своим эгоистичным самопросветлением в то время, как мы тут от диареи мучаемся, пытаясь избежать очередное подброшенное Генералитетом дерьмо.

– Я думаю о человечестве. Я готов воевать за него. Я не отстраняюсь от проблем физического мира. Ведь потому я и стал Падальщиком, – вдруг произнес Буддист с закрытыми глазами.

Я опешила.

– Ты что, мысли мои читаешь? – спросила я неуверенно.

– Ты крутишь балисонг уже десять минут, и я чувствую исходящие от тебя негативные потоки в мою сторону, – продолжал он говорить, словно во сне, сидя опершись на стену своим голым растатуированным торсом.

Я тут же перестала греметь острой сталью в руке, упражняясь в быстроте и ловкости управления ножом, чуя, что скоро мне пригодятся вообще все навыки убийства, которые я постигла. И пригодятся они вовсе не для ликвидации рычащих чудовищ, ведомых жестоким инстинктом голода, мои навыки буду уничтожать не менее противных созданий, удивительным образом награжденных рассудком, который все равно уподобил их безмозглым тварям, раз мы собираемся перебить тут друг друга под землей из-за нехватки ресурсов.

– Ты мог не идти со мной. Я взрослая девочка, сама справлюсь, – говорю я, решив отойти от обсуждения смысла его религии, к которой мой червяк с диареей имел серьезные претензии.

Я не понимаю, зачем Буддист вызвался сопровождать меня. В принципе задача легкая – получить от агента Алании чертежи и дать их на экспертизу третьей незаинтересованной в конфликте стороне – моему умалишенному отцу, которому абсолютно по гонгу, что мы скоро все подохнем. Среди Падальщиков ученых нет. Антенна со своим радио-отрядом ни в чем, кроме электричества и радиоволн, не смыслит. А потому папа должен прикинуть своим гениальным инженерным мозгом, имеют ли эти проекты шансы на успешную реализацию.

Вот мы и стоим в коридоре инженерного блока недалеко от рабочего отсека отца и ждем загадочного посыльного. Если Крайслер пронюхает про передачу запрещенной для распространения информации, то тут ни Буддист, ни Господь, ни Санта не спасут от тюрьмы, а потому присутствие Буддиста для меня бессмысленно.

– Даже не сомневаюсь, что справишься. Но Калеб сказал, что нам не стоит бродить по базе в одиночку. Сама знаешь, Крайслер нас пасет, как верная собака Генерала. Тем более я давно не виделся с твоим отцом. Вдруг он наконец признает, что я гораздо лучшая партия для тебя, нежели Фунчоза, – ответил Буддист.

– За такие слова я могу тебе язык отрезать!

Я одним ловким движением высвободила из рукоятки лезвие, тут же засверкавшее на свету своей серебристостью и смертельностью.