Восстание Феникса

Менты должны были приехать с минуты на минуту. И тогда пиши пропало. На свободу я выйду, когда мне будет далеко за тридцать. Если вообще выйду. Все эти печальные мысли табуном теснились в моей голове, и внезапно я понял, что сдаваться нельзя. Нужно рискнуть. Я рванулся из рук Кинг-Конга так, что затрещали кости. Из глаз моих брызнули искры. От боли я ничего не соображал, ноги сами несли меня вниз по ступенькам. До сих пор не понимаю, как я не упал и не сломал себе шею. За мной грохотали шаги. Это Орангутанг не желал смириться с потерей добычи. Но я успел! Я выскочил за дверь на десять секунд раньше его. Дальнейшее было делом техники. Очутившись на улице, я почувствовал себя в своей тарелке. Юркнул в какой-то магазинчик поблизости, отыскал дверь в подсобку, зашел. Мне тут же, не глядя, всучили тележку с товаром. Видимо, у них была текучка среди грузчиков. Мозги у Кинг-Конга работали далеко не так хорошо, как бицепсы. В магазин он заглянуть не догадался. Из окна я видел, как он бегает по улице в растерянности. Затем он ушел. А я услышал полицейскую сирену. Медлить было нельзя. Я кинул незаконно присвоенную тележку и был таков.

От ментов я сбежал. Но это было лишь частью дела, причем частью весьма незначительной. Вопрос был в том, что делать дальше? Камеры меня засветили, пальчики, которые я оставил на дверных ручках, в два счета найдут в базе. Наверняка уже объявлен розыск. В квартире засада. Улицы прочесываются.

Рука болела адски. Так сильно и нестерпимо, что мне хотелось улечься на асфальт прямо посреди улицы. И будь что будет. Но я упрямо тащился по каким-то задворкам и переулкам. Перед глазами у меня была сплошная серая пелена. Я все шел и шел, пока не стало темнеть. Тогда последние силы покинули меня. Я понял, что, если не найду себе пристанище хотя бы на сегодня, мне конец. Но где его найти, это пристанище?

Внезапно в мою объятую жаром и бредом голову пришла невероятная мысль. Старушка учительница! Единственным местом, где меня не станут искать, был ее дом. Почему-то я чувствовал, что она не сдаст меня ментам. Не знаю почему, но чувствовал. А если сдаст – ну, значит, так тому и быть…

И я, собрав в кулак остатки воли, поперся к ее дому. На мой звонок никто не открыл – видно, она еще не вернулась, от следствия так просто не отвертишься. Я плюхнулся на пол под дверью и стал терпеливо ждать. Когда мимо проходили соседи, я вставал и делал вид, что протираю лестничные перила, типа дворник. На мое счастье, проходящих соседей в тот вечер было мало. Возможно, все уже вернулись домой. Или Бог меня спас…

Я понял, что это она, по хлопку двери. Хлопок был какой-то особенный, бережный, что ли. И вслед за этим по лестнице зацокали ее ботинки. Она стояла и смотрела на меня, и по выражению ее лица мне стало ясно: она что-то узнала про нашу с папашей связь. Наверное, обнаружила свои ключи в гостиной на комоде – они там так и лежали с тех самых пор, как я их принес. Отчего Соболев ими не воспользовался, без понятия, видно, занят был чем-то другим. Если честно, к тому времени мне уже все было по барабану. Боль была такая, что я плохо соображал. Я плавал в боли, как в безбрежном океане, куда ни сунешься – везде эта боль, окутывает тебя с головой, не дает вздохнуть.

Она что-то говорила, кажется, называла меня негодяем, убийцей, кричала, чтобы я убирался вон. А у меня глаза слипались, я видел мать. Она плыла в большой белой лодке и махала мне рукой. Звала к себе. И мне так захотелось к ней, в эту лодку. Почему-то я был уверен, что там, куда она плывет, нет ни боли, ни голода, ни холода, а лишь сплошная благодать. Но тут кто-то стал трясти меня за плечи, и я очнулся. Ни матери, ни лодки, только грязный плиточный пол подъезда. И рядом она, старушенция. Возится с ключом, открывает дверь квартиры. Пихает меня туда. Неужели не боится? Фантастика. Чудо какое-то. Я зашел и сразу упал. Отключился без всяких видений.

Очнулся я от мужского голоса, что-то приговаривающего прямо у меня под ухом. Мусора? Ну конечно, они. Вызвала, значит. Правильно, чудес на свете не бывает. Затащила меня в дом, бесчувственного, да и вызвала полицию. Я обреченно открыл глаза и уставился на человека, склонившегося надо мной. Странно, на нем не было формы. Вернее, имелся белый халат, небрежно накинутый на плечи. Остро пахло спиртом и почему-то мелом. Я попробовал шевельнуться, но не смог. Тело словно что-то держало.

– А ну тихо, тихо, – скомандовал мужик негромко, но строго. – Лежи смирно. Я почти закончил.

О чем это он? И где бабка? Только я об этом подумал, она появилась в поле моего зрения.

– Потерпи немного. Сейчас боль пройдет.

Она сказала это без прежней злости, мягко и даже сочувственно. Помолчала и прибавила:

– Потерпи, Артем.

Вот это номер! Она знает меня по имени! Откуда, интересно?

– Откуда… вы взяли… что я Артем? – прохрипел я, облизывая пересохшие губы.

– Здравствуйте! – Она всплеснула крошечными ручонками. – Ты же сам мне сказал. И что ты сын Кости и Алины Гусевой. Забыл?