Восстание игроков. Манифест

Можно сказать, что такой мир есть даже не мир «абстрактных» игр, то есть мир идеи взаимодействия вневременных позиций во времени, но, скорее, мир «вакуумного театра»; и, если бы в такой театр пускали несколько акторов одновременно, такой вакуум стал обыкновенным «сеттингом» хотя бы для обыкновенной ролевой игры символических интеракций. Но в него пускают поодиночке, обозначая его буквально «одиночной игрой», и причём такой, что и азартную игру ограничивает в свободе собственных выпадений: «в нашем мире вы не встретите моря, снега, или злого колдуна, так как там их нет», например.

То есть если это всё-таки игра с ограниченным счастливым выпадением, такую игру можно назвать «азартной», вот только в азартных играх исход не предопределён. Такую одиночную игру можно и назвать искусной, но в искусной игре актор обладает непрограммируемой свободой влиять в мире игры на то, что к игре не имеет отношения: на ту же эстетику, например. Поэтому если сейчас рассуждать об «искусных» игроках в такие игры, можно обозначить явление «speedrunning», то есть скоростного «прохождения» таких одиночных игр, как если бы устраивались соревнования по скоростному прочтению «Властелин Колец»: в этом случае понятно, чем информативнее, а потому «сложнее» проистекает предопределённый ход вакуумного театра, тем, по сути, «искуснее» одиночная игра на такое соревновательное прохождение. Можно предположить насколько чтение «Властелин Колец» усложнилось, хотя бы если 30% текста являлись скороговорками. Какой же тогда является «одиночная игра» такого мира, если такая игра не ролевая, не искусная, и не азартная? Понятно, что такая игра суть разновидность подражательной игры, но лишённая дразарного элемента: если она может вдохновить деятеля на всякую творческую композицию своей эстетикой, то творение заклинания, основанного на мире предопределённого игрового хода и его конечного результата суть не есть заклинание, но обыкновенная пустышка, которую можно использовать только для ролевых игр по сеттингу соответствующего мира. И никакого «перепрохождения».

А теперь можно представить, если внутри такого мира есть не только эстетика, как если бы человек просто погружался в красиво-запрограммированный лес и гулял по нему, но и нечто такое, что за счёт постоянного «перепрохождения», или хотя бы периодического «возвращения» в мир, что можно понять если эстетика мира вакуумного театра действительно краше окружающей действительности, пусть будет не «зомбирует», но хотя бы «навязывает» какую-то обособленную от эстетики идею, как например идею «маны».

Покажется удивительным, но в мире некогда считавшимся «современным», а именно в 1970 году американский представитель неоязыческого религиозного течения «New Reformed Druids of North America» Филипп Эммонс Айзак Бойневиц (1949-2010) окончил калифорнийский университет Беркли («UC Berkeley») со степенью бакалавра в области дисциплины «Магических искусств», тем самым являясь на сегодняшний день единственным научным представителем, получившим академическую степень по магии в аккредитованном университете. Как сообщил в своей интернет статье Алекс Голаб8 (Alex Golub), доцент по антропологии «University of Hawai‘i at Mānoa», именно он, выпустив некоторый труд под названием “Authentic Thaumaturgy” повлиял на сегодняшние киберпространственные игры тем, что описал как именно создавать магические системы для ролевых игр основываясь на «реальной работе магии». Разницей между мной и Филиппом Эммонсом является тот факт, что традиция Drazar не основана на идее «маны». Как минимум: «мы находим магию там, где есть место случайности, эмоциональной игре надежды и страха»9, а как максимум: «каждый вид магии рождён своей собственной ситуацией и её эмоциональным настроением, обусловленным стихийным ходом мысли и стихийной реакцией человека»10, в то время как представление о «мане», учитывая её универсальные разновидности, есть «просто примеры» первых попыток генерализации ещё «незрелых метафизических представлений»11. Но факт есть факт, работа Бойневица тесно коррелирует с возникновением киберпространственных одиночных игр на базе таких ролевых игр как «The Arduin Grimoire», «RuneQuest», «and other games drew strongly on Bonewits expertise with ‘real’ magic», то есть «и других игр сильно опиравшихся на «реально» магическую экспертизу Бойневица». А так как «мана» есть идея универсальная, встретить её вариации можно едва-ли не в каждой, пусть будет, второй вариации «одиночных игр» на фэнтези тематику в киберпространстве. Это если помнить, что такая «реальная магия» есть плод трудов аккредитованного нео-друида, а не обыкновенного ценителя фантастики. Это если ещё не говорить об обыкновенной «экзотерике» в формах «диалогов» и потому идей «внутримирового социального поведения».