Восстание Персеполиса

Они вышли в неожиданно жаркий воздух. Наоми даже не замечала, что она мерзнет, пока не перестала. Саба вывел их на кухню, и они проскальзывали сквозь пар в цивилизованный мир, пара за парой, пока не остались только она и Кларисса.

Они сидели у стойки и наблюдали, как мимо идут люди. Рыба была не запоминающаяся, а вот карри и рис с грибами, действительно были хороши. В коридоре мониторы отображали новостную ленту, пока она не пошла по новой. Кларисса ела, пила чай, говорила обо всем и ни о чем. Наоми почти не замечала дрожания в руках ее соседки, или того, как ее глаза иногда подергивались. Если она думает, что может это сделать, значит она может, сказала себе Наоми.

Мужчина появился, проскользнув в кресло рядом с ними. Темные, красивые глаза и яркая, возбужденная улыбка, с кривым сломанным носом между ними.

- Звать Джордао, - сказал он. - Виделся с обеими, еще там, дома, да?

- Я помню, - сказала Кларисса.

- Катрия меня прислала, - сказал он, и подался вперед. - Так что же мы собираемся делать?

Глава сорок первая Сингх

Там, дома, он тренировался на кораблях, как и любой в его звании. Несколько недель он спал в узкой каюте, ел локоть к локтю со своими братьями по оружию, офицерами, но в конце тренировок, он возвращался домой, в Лаконию, к Наталии и монстру. Выходные дни после тренировочных забегов были одними из лучших, что он когда-либо знал, он просыпался, и Наталия была рядом с ним. Перед тем, как появился монстр, у них были апартаменты со спальней на третьем этаже, и раздвижная стена, которую они могли открыть, чтобы получить доступ к свежему воздуху и красивому виду. Он вспоминал, как лежал в постели, глядя на город, на который опускались сумерки. Огромные облака, окрашенные в золотой и фиолетовый на горизонте, и инопланетные строительные платформы поблескивают на фоне звезд.

Он клал голову на пока еще незанятый живот Натальи, и размышлял о кораблях, где-то там над атмосферой планеты. Как однажды он сможет командовать одним из них. В то время, это казалось великолепным.

Он знал, не проверяя дат, что его изгнание на станции Медина продолжится до полного окончания его тренировочного курса. В глубине его души что-то ждало конца низких потолков и поддельного неба. Каждый день он замечал, что становится все более озабоченным, и дело было не только в угрозах со стороны местных террористов, но и усилившееся давление, связанное с возобновлением транзита сквозь врата. Его собственная плоть, взращенная в привычке к длительной изоляции, подходила к пределу, ожидая расслабления и не получая его. Желающая, чтобы рядом были его жена и ребенок, и их небо, даже когда его разум знал, что первые двое появятся гораздо позже, а последнее... возможно, вообще никогда.

Возможно, он проживет свою жизнь и умрет, как губернатор станции Медина, и больше никогда не увидит настоящих облаков. Он знал это с момента встречи с высоким консулом, все эти месяцы назад. Но до последнего момента, это не вызывало такого раздражения.

Черновик ежемесячного отчета был вызван на его монитор, а его личный журнал занимал меньшее окно. Все, кто был выше его по должности, могли посмотреть его журнал, если бы захотели, но отчет давал ему возможность обобщить его опыт. Отметить, что именно, с его точки зрения является важным. Его пальцы парили над клавиатурой, где они находились с момента, когда воспоминания о Наталии, их старой спальне и облаках, вторглись в его мысли. Хотел бы он, чтобы эта пауза продлилась подольше.

"Многие местные жители упорно продолжают трактовать передачу контроля над Солнечной системой, как войну. Эта риторика ободряет повстанческие фракции на станции Медина. Учитывая эскалацию насилия со стороны диссидентов, я решил сохранить политику закрытых ворот до прибытия Тайфуна. Суда, приходящие из колониальных систем, имеют слишком большой потенциал для контрабанды предметов снабжения и подкреплений, предназначенных для непокорных элементов."

Он снова остановился. Слабый, сердитый голос в глубине его души говорил: "В случае еще одной крупномасштабной атаки на станцию, я рекомендую отозвать Лаконианские силы обратно к Шторму, и выпустить воздух со Станции Медина". Он оттолкнул эту мысль, не записав. Дело было не только в том, что это было аморально, хотя и этого было достаточно. Это было также заявление о слабости. Допущение, что он не может вырезать гниль из этого дерева, не сжигая его. Тем не менее, решение было достаточно элегантным, чтобы так легко от него отвернуться.

Если бы к Холдену и его союзникам действительно применялись стандарты Лаконии, они уже были бы мертвы. Это было так просто. Если бы Сингх относился к ним с уважением и достоинством, с которым Дуарте относился к нему, - и которые Сингх испытывал к себе, - убрать их из уравнения, было бы просто правильно. Но он понимал, что они не Лаконианцы. Пока еще нет. У них не было времени, чтобы понять необходимость империи. Аргументы Холдена отлично доказывали это.