Восстание Персеполиса

Уинстон Дуарте смотрел как дочь играет на краю фонтана. Терезе исполнилось десять, и она стала почти того же роста, какого была её мать. С помощью лодочки из глины она открывала для себя связь между плавучестью и водоизмещением. Лепила, сминала и снова лепила судёнышко, находя подходящую ей конструкцию. Находя формы, которые будут не просто эффективны, но и позволят получать эстетическое удовольствие. Позволят и плыть, и не терять руля, и чувствовать, что всё, созданное тобой, прекрасно. Её наставник, полковник Айлич, разговаривал с ней, сидя рядом на бортике фонтана. Направлял её мысли туда, где должна будет появиться связь между тем, что делают её руки и уроками математики, истории и искусства.

Интересно, понимает ли она, насколько её детство одиноко. В Государственном Доме были созданы условия для того, чтобы дети членов правительства могли здесь жить, посещать уроки и заниматься самостоятельно, пока их родители ухаживали за механизмами империи, но большинство классов - как и офисов - были пусты. Они предназначались поколению, которое только-только зарождалось. Терезе не повезло со временем. Когда-нибудь на улицах и в парках Лаконии будут бегать и играть дети, но когда эти дни наступят, Тереза уже совсем повзрослеет.

Она наклонилась, опустила в воду последний вариант конструкции. Айлич что-то у неё спросил, она ему что-то ответила. Слов на таком расстоянии Дуарте услышать не мог, но увидел, что лодку она стала держать по-другому. А ещё увидел, что по-другому она стала и думать.

Началось это совсем недавно, и он пока не очень понимал, что с этим делать. Когда она напряжённо думала, вокруг её головы возникала какая-то структура. Наполняла её руки во время работы с глиной. И у Айлича она тоже проявлялась, хоть и не так ярко. Все изменения в его теле так или иначе влияли на его восприятие, но это новое ощущение было интереснее всего. Он подозревал, что в некотором роде видит мысли.

Тереза обернулась, и точно перед тем, как она подняла руку, странная субстанция изменила очертания. Он махнул, улыбнулся в ответ и пошагал в Государственное Здание, чтобы не мешать дочери продолжать занятия. Он любил её, и видя как она развивается, радовался больше, чем видя исполнение любого из своих планов, но если он будет торчать тут, это не поможет ни ей, ни империи. Долг зовёт.

В своём кабинете он обнаружил ожидающего его Келли. Выражение лица помощника без слов говорило вполне понятно: они прибыли. У него упало сердце. Он со страхом ждал этого момента с тех пор, как ему сказали, что Наталья Сингх подала запрос на личную встречу с ним. Хоть это и было её правом. А для него это было обязанностью.

- Они в восточной гостиной, сэр.

- Они?

- Она привела с собой дочь.

Еще один легкий удар под дых. Но...

- Хорошо. Спасибо, Келли

Наталья и Эльза Сингх были одеты в одинаковой гамме. Тёмно-синий с белыми вставками. Не то чтобы совсем траурная чернота, но довольно мрачно. Он сидел напротив них, пока Келли ставил на стол чай и пирожные. Дуарте чувствовал искушение сосредоточиться на этом своём, чем бы оно ни было, чтобы посмотреть, насколько горе и гнев выглядят иначе, чем занятия Терезы с глиняной лодочкой, но это показалось ему бестактным, так что он этого делать не стал.

Уходя, Келли закрыл за собой дверь. Дуарте сделал глоток из своей чашки. Наталья Сингх к своей не притрагивалась, но девочка съела кусок пирожного. Для детей вкус сладостей перекрывал что угодно. Даже потерю. Что-то в этом было. Одновременно прекрасное и грустное.

- Доктор, Сингх, - Произнес Дуарте - Я сожалею о Вашей утрате.

Она чуть задрала подбородок, гордо и дерзко. Хорошо бы это не значило, что она собирается сотворить что-то глупое. Горе - ужасная штука.

- Благодарю вас, сэр, - сдавленно ответила она. Малышка уставилась на неё, смущённая не столько её словами, сколько тоном, которым мать их сказала. Эльза была умным ребёнком, это он ясно видел. И способным к эмпатии, что на самом деле поважнее остальных граней интеллекта. Она сползла с дивана и побежала к матери.

Дуарте подался вперёд, поставил чашку. Сплёл пальцы. А когда заговорил, постарался придать своему голосу столько же теплоты и заботы, сколько увидел в порыве маленькой девочки.

- Вы просили о разговоре со мной. Чем я могу вам помочь?

- Я хотела бы попросить копию официального расследования смерти моего мужа, - сказала она, и сглотнула.

Дуарте посмотрел по-своему. Все чувства как бы сдвинулись, и в один момент оно, чем бы оно ни было - мысль, сознание, внимание - стало ему совершенно ясно. Оно обернулось вокруг шеи и головы Натальи Сингх, словно тесная пелена. Малышку - Эльзу - оно окружало размытым облаком, более плотным с той стороны, с которой находилась мать, будто что-то тянулось к ней физически. Стремление утешить и нужда в утешении образовали гравитационное поле, и это не было метафорой. Он снова вышел на более привычный уровень восприятия, чувствуя некий отголосок стыда, как если бы что-то случайно подслушал.

- Конечно, - сказал он.- Я прослежу чтобы Вам его доставили.