Восстание против современного мира

На этой основе акт управления и господства был тождественен отправлению культа —термин мацуригото означает как управление, так и исполнение религиозного культа. В контексте синтоизма верность —безусловная преданность правителю (чу-ги) —приобретала религиозный смысл и была основной любой этики. Любое предосудительное, низкое или преступное действие воспринималось не как нарушение абстрактной нормы, более или менее «общественной», а как предательство, акт неверности и позора: в Японии не было «виновных», а были «предатели», существа без чести.

Эти общие ценности получили особое внимание в среде воинской аристократии (буси или самураях) и ее этике (бусидо). Ориентация традиции в Японии была по своей сути активной и даже воинской, но параллельно несла внутреннее преобразование —самурайская этика имела сколь воинский, столь и аскетический характер, а также сакральные и обрядовые элементы; она примечательно напоминает элементы, типичные для феодальных и рыцарских европейских Средних веков. В формировании самураякак типа, а также в формировании различных аспектов и обычаев японской жизни, включая искусства и ремесла, кроме синтоизма, сыграл свою роль также и дзен —эзотерическая форма буддизма; присутствие сект, практиковавших поздние, отколовшиеся, религиозные формы буддизма —вплоть до набожного амидаизма —существенно не изменило превалирующий характер японского духа. Наряду с бусидо, в Японии мы также находим традиционную идею жертвенной смерти воина, вплоть до камикадзе —пилотов-самоубийц Второй мировой войны.

Вплоть до недавних времен Япония демонстрировала уникальный в своем роде пример сосуществования традиционной ориентации с принятием на материальном уровне структуры современного технологического общества. В итоге Второй мировой войны тысячелетняя непрерывность была разорвана, а равновесие потеряно, таким образом отмечая исчезновение последнего государства в мире, которое все еще признавало принцип «солнечной» царской власти чисто божественного права. Там, где технологический и промышленный потенциал, равно как и материальная власть, играют решающую роль в столкновении мировых держав из-за «темной эпохи» и ее законов, судьба этой традиции с исходом последней войны была предрешена.

Из мифологии Египта, кроме метафизических смыслов, можно извлечь некоторые сведения по первоначальной истории его цивилизации. Традиция, связанная с древнейшей династией «божественных мертвых» —которых путают с так называемыми «последователями древнего Гора» (Шемсу-Херу) —и представленная иероглифом Осириса как повелителя «Священной Западной земли», может отражать память о первоначальной атлантической расе, пришедшей с Запада[680] в качестве господ и носителей цивилизации. Согласно титулу божественных царей Гор является богом, сделанным из золота, как и Аполлон; иными словами, он связан с первоначальной традицией. В Египте мы также находим символизм двух соперничающих братьев, Осириса и Сета, и их борьбы. В египетской традиции присутствуют некоторые следы, позволяющие увидеть в этой борьбе указание на борьбу между двумя родами, представляющими дух, символизируемый каждым богом. [681] Если смерть Осириса от рук Сета, в дополнение к «жертвенному» смыслу, который уже был истолкован в первой части книги, на историческом плане может выражать кризис, принесший конец первой эпохе, называемой эпохой «богов», θεοί, [682] то воскрешение Осириса в виде Гора может представлять собой восстановление, связанное со второй египетской эпохой, которую греки называли «эпохой ημίθεοι», что может соответствовать одной из форм «героического» периода, упомянутого Гесиодом. Согласно традиции, эта вторая эпоха кончилась с Менесом; и данный этому царю титул Хор Axa, «сражающийся Гор», может подчеркивать этот смысл.

Тем не менее, этот кризис, в первый момент преодоленный Египтом, должно быть, вновь проявился позже, принеся с собой раздробленность. Одним из указаний на это является демократизация понятия бессмертия, что можно наблюдать уже в конце Древнего Царства (шестая династия); другим знаком кризиса являются изменения в характере духовной центральности и «имманентной трансцендентности» фараона, который становится просто представителем божества. В более поздние времена в дополнение к присутствию солнечной темы мы можем засвидетельствовать появление хтонически-лунной темы, связанной с образом Исиды — «матери всех вещей, госпожи стихий, рожденной в начале времен». [683] В этом отношении весьма красноречива легенда, в которой Исида, понимаемая как волшебница, хочет сама стать «госпожой всего мира и божеством, подобным Солнцу (Ра) на небесах и на земле». С этой целью Исида подкараулила Ра, когда он сидел на «троне двух горизонтов»; она заставила ядовитую змею укусить его, и отравленный бог согласился, чтобы его «имя» перешло на нее[684] .