Восстание против современного мира

Остатки традиции, в которых еще встречаются темы, содержащиеся в древней легенде о Лесном царе, сохраняются вплоть до конца Средневековья и даже позднее, неизменно храня связь с древней идеей, утверждающей, что законная царственность способна также особым и конкретным —можно даже сказать «опытным» —путем проявлять знаки своей сверхъестественной природы. Приведем всего лишь один пример: накануне Столетней войны Венеция обратилась к Филиппу де Валуа[57] с просьбой доказать свое законное право на престол одним из следующих способов. Первым способом была победа, которую Филипп должен был одержать над своим соперником в поединке, что заставляет вспомнить о Rex Nemorensis и мистическом свидетельстве, заключенном в победе. [58] Относительно других способов в одном из текстов того времени говорится: «Если Филипп де Валуа действительно является, как он то утверждает, королем Франции, пусть он докажет это, встав лицом к лицу с голодными львами, ибо львы никогда не причинят вреда настоящему королю; или же пусть он совершит чудо исцеления больных, как это делали другие настоящие короли. В случае же неудачи он будет признан недостойным королевства». Сверхъестественное могущество, проявлявшееся в победе или в чудотворстве, даже в период царствования Филиппа де Валуа, который уже утратил связь с изначальными временами, тем не менее, неразрывно связано с традиционной идеей подлинного и законного царствования. [59] И даже принимая во внимание возможное фактическое несоответствие отдельных личностей принципу и функции, сохраняется мнение, что «поклоняться царям заставляют, главным образом, их божественные добродетели и силы, свойственные им одним и никому более». [60] Жозеф де Местр[61] писал: [62] «Бог создает царей в буквальном смысле. Он подготавливает царские роды, следит за их созреванием среди облака, скрывающего их происхождение. Затем они прорастают, увенчанные славой и честью; они покоряют —и это великое знамение их законности. Они возвышаются как бы сами собой, без насилия, с одной стороны, без четкого намерения, с другой. Это своего рода чудесное спокойствие, которое сложно выразить словами. Законная узурпация представляется мне наиболее уместным (хотя и несколько дерзким) выражением для определения подобного рода происхождения, которое время торопится освятить» [63] .

ГЛАВА 3. ПОЛЯРНЫЙ СИМВОЛИЗМ. ВЛАДЫКА МИРА И СПРАВЕДЛИВОСТИ

Можно связать изначальную цельную концепцию царской функции со следующим кругом символов и мифов, которые посредством различных образных описаний и аналогий ведут к одному и тому же [64] .

В качестве отправной точки можно взять индуистское понятие чакраварти или «вселенского Владыки». В определенной степени в этом понятии можно видеть архетип царской функции, по отношению к которому отдельные конкретные формы царственности, если они соответствуют традиционному принципу, представляют собой более или менее завершенные образы или —с другой точки зрения —частные примеры. Слово «чакраварти» дословно означает «господин» или «вращатель колеса», что вновь приводит нас к идее центра, которая соответствует также внутреннему состоянию, определенному образу жизни —или, лучше сказать, определенному типу существа.

Действительно, колесо является также символом сансары, потока становления (κύκλος της γενέσεως, «круг поколений» или же κύκλος ανάγκης, rotafati, «колесо необходимости» у эллинов), а его неподвижный центр, таким образом, выражает внутреннюю духовную устойчивость того, кто не принадлежит этому потоку и как таковой способен согласно более высокому принципу обуздывать и подчинять себе энергии и виды деятельности, связанные с низшей природой. В этом случае чакраварти предстает в образе дхармараджа, как «владыка закона» или «владыка колеса закона». [65] У Конфуция читаем по этому поводу: «Тот, кто господствует посредством [небесной] Добродетели, подобен полярной звезде. Она пребывает недвижимой на своем месте, и все звезды вращаются вокруг нее». [66] Отсюда берет свой смысл и понятие «революции» как упорядоченного движения вокруг «неподвижного движителя» —понятие, которое в современном мире стало синонимом подрывной деятельности.