Восстание против современного мира

Напротив этого стоит мир асов —северогерманских божеств, воплощающих уранический принцип в его воинском аспекте. Бог Донар-Тор, убийца Трюма и Хюмира, «самый сильный из всех», «неодолимый», «господин, спасающий от страха», чье страшное оружие, двойной молот Мьолльнир, является одним из вариантов символического гиперборейского топора, а также символом громовой силы, свойственной ураническим богам арийского периода. Бог Водан-Один —дарователь побед и обладающий мудростью; он мастер могущественных формул, которые нельзя открывать ни одной женщине, даже королевской дочери. Это орел, хозяин и отец мертвых героев, которые отбирались валькириями на поле битвы; [807] именно он наделил благородных «душой, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом». [808] Это божество, к которому королевские рода возводили свое происхождение. Бог Тюр-Тиваз был другим богом битв и в то же время богом дня, сияющего солнечного неба. С этим богом связана руна Y, что напоминает весьма древний североатлантическии знак космического человека с поднятыми руками [809] .

Один из мотивов «героических» периодов появляется в саге о роде Вольсунгов, произошедшего из союза бога с женщиной. Сигмунд, который однажды вытащит меч из божественного древа, происходит из этого рода. Герой Сигурд или Зигфрид после завладения золотом, попавшим в руки Нибелунгов, убивает дракона Фафнира, являющимся другой формой змея Нидхёгга, который глодает корни божественного древа Иггдрасиль (его конец будет означать конец богов) и тем самым персонифицирует темную силу упадка. Хотя Сигурда в итоге предательски убивают, а золото возвращается в воды, тем не менее он остается героическим типом, наделенным tarnkappe (символической силой, которая может перенести человека из телесного измерения в невидимое), и которому суждено обладать божественной женщиной или в форме покоренной царицы амазонок (Брюнхильд как королева Северного острова), или в форме валькирии, воинственной девы, перенесшейся из божественной обители в земную.

Самые древние северные народы считали своей прародиной Гардарики —землю, расположенную на Крайнем Севере. Эта область, даже при ее отождествлении только со скандинавским регионом, связывалась с отголоском «полярной» функции Мидгарда, изначального «центра»; это была транспозиция памяти из физического в метафизическое измерение в силу того, что Гардарики отождествлялась и с Асгардом. Асгард был местонахождением нечеловеческих предков благородных северных семей; в Асгарде священные скандинавские короли, такие как Гюльви, отправлявшиеся туда провозгласить свою власть, получали традиционное учение Эдды. Асгард был также священной страной (keilakt lant), страной северных «олимпийских» богов и асов, куда не могли попасть великаны.

Таковы мотивы, присутствующие в традиционном наследии северогерманских народов. Как и взгляд на мир, предвидение судьбы упадка (Рагнарёк) связывалось с идеалами и с фигурами богов, типичными для «героических» периодов. Как уже было сказано, в более поздние времена это стало подсознательным наследием; сверхъестественный элемент, как и универсальный элемент, содержащийся в идее Асгарда-Мидгарда, «центра мира», скрыли вторичные и ложные элементы мифов и саг.

Контакт германцев с римским и христианским миром произвел двойной эффект. С одной стороны, их завоевание поначалу вылилось в сотрясение материальной структуры империи, но с внутренней точки зрения оно оказалось оживляющим вкладом, в силу которого установились предпосылки новой мужественной цивилизации, которой суждено было заново утвердить римский символ. В более поздние времена таким же образом произошло сущностное очищение христианства и католичества, особенно по отношению к общему мировоззрению.

С другой стороны, как идея римского универсализма, таки христианский принцип в его общем аспекте утверждения сверхъестественного порядка произвели пробуждение высшего призвания северогерманских народов, внеся свой вклад в интеграцию на высшем плане и в оживление в новой форме того, что часто было сведено к материальному и частному в них в традициях отдельных народов. [810] «Обращение» в христианскую веру не заставило силу германских народов выродиться, а очистило ее и приготовило для возрождения имперской римской идеи.

Уже во время коронации короля франков была произнесена формула обновления (renovatio Romani Imperii). Признавая в Риме символический исток империи и своих прав, германские правители в итоге выступали против гегемонистских притязаний церкви; таким образом, они стали главными героями нового великого исторического движения, вызвавшего традиционную реставрацию.