Восстание Спартака

Итак, перед нами три имени вождей восстания, два из которых являются гладиаторскими прозвищами и одно — либо подлинным именем, либо псевдонимом же, только национально окрашенным, и все три имени объединяет одна отличительная черта — это царские, или, во всяком случае, аристократические имена.

Эномай и Спартак сохранили свои гладиаторские прозвища, хотя все, связанное с гладиаторским прошлым, должно было восприниматься ими как «как позорное и варварское» и быть отброшено, как бросили они гладиаторское оружие, захватив в бою оружие римлян.

Можно попытаться предположить, какими соображениями руководствовался Спартак, сохраняя свое гладиаторское прозвище. Во-первых, мистическое соображение. Имя человека ассоциировалось с его судьбой, счастливой или несчастной. Восстание и бегство из школы — предприятие, требующее не только ума и мужества, но и везения. Здесь удача улыбнулась Спартаку. Возможно, сохраняя это имя, он надеялся, что удача последует за ним и в дальнейшем. Во-вторых, соображение представительства. Возможно, Спартак считал, что установить контакт и заключить союз с Митридатом, будет легче, если действовать под царским именем, а не под собственным, никому не известным. И третье, имя Спартак исполнено величественного символизма. Как легендарные спарты выросли из земли с оружием в руках, так и Спартак во главе своей грозной армии вырастает как из-под земли на политической арене Италии и немедленно устремляется в бой.

Вернемся к восстанию. Выборы предводителей явно свидетельствуют о дальнейших планах Спартака. Еще раз повторим, семьдесят восемь человека (даже с учетом неизбежных потерь) — слишком много для разбойничьей шайки. То, что гладиаторы на Везувии выбирают предводителей, свидетельствует о том, что разделяться и искать удачи порознь они не собирались. Спартак заручался от своих соратников гарантией на будущее. После успешного бегства из школы они сделались если не свободными в юридическом отношении, то, по крайней мере, вольными людьми, и, признавая Спартака своим вождем, восставшие декларировали намерение остаться с ним и подчиняться ему в дальнейшем. Маленький отряд на Везувии сделался зародышем будущей армии.

Есть и еще одно обстоятельство, обычно ускользавшее от внимания историков, но на наш взгляд — очень важное для представления о Спартаке и его власти в армии. Имеется в виду следующий отрывок из Плутарха: «Рассказывают, что однажды, когда Спартак впервые был приведен в Рим на продажу, увидели, в то время как он спал, обвившуюся вокруг его лица змею. Жена Спартака, его соплеменница, одаренная однако же даром пророчества и причастная к Дионисовым таинствам, объявила, что это знак предуготованной ему великой и грозной власти, которая приведет его к злополучному концу. Жена и теперь была с ним, сопровождая его в бегстве». Кроме Плутарха, ни один источник ничего не говорит ни о жене Спартака, ни о знамении. По неписанной традиции принято считать этот отрывок живописной, но несущественной вставкой, либо прямо придуманной Плутархом, либо некритически заимствованной им из некоего недоступного нам источника, а ведь сакральный аспект прослеживается во многих восстаниях рабов.

Несмотря на значительную разницу в религиозных представлениях, люди античности были не менее богобоязненны и благочестивы, чем люди последующих эпох христианства. Успех или неуспех любого предприятия (в особенности такого рискованного, как восстание) связывался ими в конечном счете с расположением или немилостью богов. Но как убедиться, что боги благосклонны к их намерениям? Можно вопросить оракула или пророка, но лучше, если бы вождь восстания сам был пророком. Как известно, таким пророком был Эвн, Афинион — один из вождей второго восстания на Сицилии, астролог, предсказатель по звездам. Спартак — не пророк, но жена его — пророчица, свидетельница явленного богами знамения. Не считая нужным вдаваться в исследование, произошло ли данное событие на самом деле, или мы имеем дело с плодом слухов, нужно обратить внимание на известный символизм, своевременность появления змеи. Это событие отмечает момент, когда Спартака продают в рабство. Таким образом, обстоятельство, для других катастрофическое, для Спартака является необходимой вехой на пути к величию и могуществу, которое явным образом будет связано с землей Италии, с Римом. Становится понятна целевая аудитория этой истории. Конечно, это восставшие рабы, соратники Спартака. Эта история призвана убедить их, что их вождь не только избран божеством, но и ведом им через все драматические обстоятельства жизни, рабство и гладиаторство — к славе. Оговорка насчет «несчастного конца» появилась, скорее всего, задним числом.