Восстание в крепости

Виктор недоуменно покосился на пастушонка, но хлеба не взял. Азиз засеменил рядом с ним, продолжал совать в его руку хлеб.

— Возьми, возьми, вкусный такой, попробуй.

Солдат, шагавший рядом с Виктором, сказал:

— Бери, чего там!.. Они пекут хлеб по-своему. Понравится.

Вдруг Виктор вспомнил, что где-то видел этого парня.

"А кажется, дело вовсе не в хлебе!.." — смекнул он и, быстро протянув руку, взял у Азиза хлеб.

Солдаты засмеялись.

— Попробуем, — усмехнулся Виктор. — Может, хлеб и вправду вкусный. Спасибо, паренек.

Он поднес хлеб к носу, понюхал и положил его в карман. Теперь Виктор почти не сомневался, что в хлебе что-то спрятано. Напрягая память, он старался припомнить, где встречал этого парня, и наконец вспомнил: он видел его дважды стоящим на карауле у дома, где происходила встреча с местными революционерами. Виктор не смог сразу узнать Азиза только потому, что мальчик этим утром немало постарался, чтобы изменить свою внешность.

Когда солдаты скрылись за ореховой рощей, Азиз погнал стадо к подножию гор.

Рота добралась до места учения, и Виктор искал возможность посмотреть, что спрятано в хлебе. Опасаясь, как бы кто-нибудь из солдат не подглядел, он начал крошить в кармане хлеб. Пальцы его нащупали бумажку. Он еще не знал, что там написано, но ему вдруг сделалось удивительно весело. "Молодец, пастух! — думал он. — Деловой паренек!"

Виктору не терпелось прочесть записку. Предчувствие говорило ему, что известие из добрых, ибо скверная весть давно сама дала бы о себе знать.

Когда солдатам дали пятиминутную передышку, Виктор отошел подальше, вынул бумажку из кармана и стал читать, делая вид, будто свертывает цигарку.

Действительно, предчувствие не обмануло его. Во-первых, он узнал, что листовки попали в надежные руки, во-вторых, в записке сообщалось, что на этих днях из Баку в Закаталы прибудет оружие.

Виктор насыпал в бумажку махорки, свернул цигарку и с наслаждением закурил.

По возвращении в казарму Демешко первый заметил, что настроение у Виктора неожиданно изменилось. Всю последнюю неделю он ходил хмурый, а тут вдруг лицо его озарилось радостью, глаза стали веселыми и задорными. Если бы Демешко шел с ним утром в одном ряду, возможно, он догадался бы кое о чем. Когда они возвращались в город с учений, он обратил внимание на то, что Виктор весело шутит с идущими рядом товарищами. Все сильно устали и едва передвигали ноги, а он казался бодрым и свежим. Что это должно было означать?

Григорий тоже обратил внимание на непонятное оживление Виктора, но разве он мог догадаться, что товарищ получил приятное известие от пастушонка, встретившегося им по дороге?

А в это время из Евлаха в Закаталы ехал фургон, груженный арбузами. Управлял фургоном русский мужчина средних лет, с бородкой, какие носят местные молокане Он не выпускал изо рта большой черной трубки, которая без конца дымила. В его слегка прищуренных глазах затаилась грусть, однако движения были быстры и решительны. Он то и дело принимался что-то тихонько напевать.

Большие арбузы были переложены сеном, которое торчало сквозь деревянные ребра фургона. Видимо, молоканин ехал на утренний базар и поэтому нисколько не торопился. Возможно, ему было даже удобнее приехать в город ближе к ночи, чтобы разогретые жарой арбузы к утру поостыли.

Спины лошадей в лучах солнца отливали бархатом. Выехав из Евлаха, фургонщик ни разу не стегнул кнутом по их гладким бокам, поэтому трудно было думать, что лошади прошли столь долгий путь. Крупы их не были в поту, на губах не белела пена.

Со стороны казалось, что человек выехал на прогулку. Раз десять он останавливался, кормил лошадей овсом.

Когда же осталась позади Нуха, лошади пошли совсем медленно, — не было даже надобности давать им передышку.

Начало смеркаться. Верстовой столб показывал, что до Закатал еще десять верст.

Вот и ореховая роща осталась позади. Фургон двигался вдоль зарослей ежевики и малины.

Навстречу показался всадник, фургонщик тотчас узнал его. Всадник же, не обратив на него внимания, проехал мимо.

— Эй, добрый человек, есть хорошие арбузы!

Всадник даже не обернулся.

Фургонщик остановил лошадей и опять крикнул:

— Эй, милок, я тебе говорю! Иди отведай арбузика, прохладись! Я и денег не возьму с тебя.

Всадник будто не слышал.

— Мухаммед! — позвал фургонщик.

Всадник резким движением осадил серого коня, повернул его и подъехал к фургонщику. Тот насмешливо смотрел на него, поглаживая пальцами рыжую бородку.

— Не узнаешь? — рассмеялся фургонщик.

Мухаммед удивленно смотрел на русского, который знал его по имени. Он не помнил, чтоб они когда-нибудь встречались.

Фургонщик продолжал улыбаться. Вдруг Мухаммед спрыгнул с седла и, раскинув в стороны руки, шагнул К нему.

— Дружин! — воскликнул он, обнимая старого знакомого. — Не узнал тебя! Откуда, думаю, этот бородатый русак знает меня!

— Ты тоже изменился. И глаза грустные. Не случилось ли чего?

— Да нет, все по-старому.

Мухаммед отступил назад и оглядел Дружина с головы до ног.

— А ты заделался настоящим крестьянином. Решил навсегда поселиться в наших краях? Арбузами торгуешь? Ну и как, выгодно?