Восстание вассала

– Мне еще в прошлый раз охрана рассказала, что валенки нужны, потому как в камерах ледяной пол. Что для тех, кто привык держать ноги в тепле, – это просто невыносимо, – тараторила мама. – Согласись, сынок, это очень мило с их стороны. А вот твое любимое печенье не пропустили. Сказали, что в списке разрешенных продуктов этого сорта печенья нет. Заключенным можно передавать только «Овсяное» и «Юбилейное». Ну как им объяснить, сыночка, что их фабрики просто не могут делать такое нежное печенье, как я? Такая жалость, сыночка, я так старалась.

Мама пыталась держаться спокойно, но волнение выдавали руки – они постоянно подрагивали. Сейчас она мазала сыну масло на хлеб, и это было особенно заметно.

– Ты слышал, сыночка, мы с папой письменно обратились к господину президенту, чтобы он тебя помиловал.

– Слышал, мамочка, слышал. Зачем только вы это сделали? Это так наивно. И, прошу тебя, оставь масло. Ты же знаешь, как я боюсь, что поднимется холестерин, – несколько нервно заметил Денис, пытаясь отвлечь маму от ее занятия. – Дай-ка лучше мне свои руки, мамочка.

Пожилая женщина с удивлением взглянула на сына. Порой ей казалось, что Денис не в себе. Разве время ему думать о холестерине? Других проблем, что ли, нет?

– Ты не прав, мальчик мой. Мы консультировались… Нам посоветовали… Молодой президент не держит на тебя зла. Это, во-первых. А во-вторых, надо же ему проявить благородство?!

«Какой наив, – поморщился Данист. – Что за напасть в нашей стране верить в доброго царя? Вот приедет барин, барин нас рассудит…»

– Напрасно кривишь губы, сын. Стоило написать президенту, как охрана стала лучше относиться.

Денис удивленно поднял глаза.

– Да-да. Помнишь, я всегда тебе жаловалась, что нас всегда – как это здесь говорят? – шмонали? А сейчас вообще не просили вывернуть карманы.

– И что?

– А вот что, – мама незаметно выложила на кровать мобильный телефон, – можешь жене позвонить.

– Быстро спрячь, мамочка, ведь это может быть элементарной подставой, – обняв ее, зашептал на ухо Денис. – Какая же ты у меня золотая мамочка. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, сыночка.

Мама вновь прослезилась.

Конечно, это никакая не подстава. И никакое обращение к президенту не могло бы разжалобить охрану. Это «гражданин начальник» проявил любезность. Или, того круче, Папа.

– Успокойся, моя дорогая. Я обещаю тебе, что все наши мучения скоро кончатся и мы вновь будем вместе.

– Тебе что, сыночка, был знак на положительное решение?

– Был, мамочка, по крайней мере, я так думаю! Помнишь, так говорил Мимино?

Теперь настала очередь мамы зашептать сыну на ухо.

– Ты осторожнее, пожалуйста, с Мимино. Слышал, какие сейчас с миминами напряги? Не знаешь, где поскользнешься. Тем более когда тебе уже был знак.

Ночью, разомлев под покровом тёплого маминого пледа, Денис, наконец, заснул и тут же оказался во власти уже привычных фантасмагорий. Бесконечно измученная постоянными потрясениями нервная система бывшего олигарха защищалась длительным уходом в царство Морфея.

7

Если в былые годы Данист легко и с блеском осуществлял свои проекты, что лелеяло в глубинах сознания мечту править страной и даже миром, то теперь он, как говорится, спустился на землю. Посеянное начальником колонии зерно возможной свободы вымахало в полный рост. Бежать! Как можно скорее выбраться на волю и…

То-то и оно. Что означает в его случае заряженное непонятной энергетикой это пресловутое «и»? Мстить, как предлагает Папа? Куда толкает невидимая и непонятная оппозиция? Да есть ли вообще сейчас в стране оппозиция? Скорее, это опять кто-то в верхах не поделил сладкий пирог. Вот и вся оппозиция. Мыльный пузырь.

Другое дело – его личная оппозиция. Еще несколько лет назад она представлялась Данисту вполне реально. Продуманная до мелочей, подкрепленная солидными финансами, основанная не на местечковом волюнтаризме, а на истинных демократических ценностях оппозиция.

Почему бы и нет? Мечты, мечты…

Теперь, получается, ему самому навязывают некую роль в оппозиции. Но каким драконовским путем! Через побег, месть! Ничего не скажешь, хороши демократические ценности с клинком в руке, о котором говорил пахан воровского мира. Хорош ангел во плоти.

Мелко и мерзко. Мама бы не одобрила. Да и друзья бы отвернулись. Только разве слушал он их, когда создавал свою империю? Или то, что он тогда совершал, было столь идеально? Что и камнем в него не брось?!

В минуты подобных самокопаний, из которых складывались часы, а то и дни, заключенный 1313 предпочитал себя не обманывать. Месть никак не может быть оправданной. Хотя тоже не однозначно. Как, например, тогда быть с вечным постулатом о том, что «цель оправдывает средства»?! Только подумать, как же он живуч в этом мире! Неспроста.

Да-да! Неспроста! Как, например, теперь не размышлять о шансе вырваться из зоны? И нечего кивать ни на воров-законников, ни на «гражданина начальника». Стало быть, жила в нем мыслишка. Жила. А может, даже и процветала!